В лермонтовских местах на Кавказе мне в свое время довелось побывать трижды. Особенно запомнился Пятигорск, столь мастерски описанный в повести «Княжна Мери». Не забываются и поющая восьмиколонная Эолова арфа, расположенная «на крутой скале», и грот, где во время грозы встречались Печорин и Вера. А у подножия Машука застыл огражденный цепями обелиск с бронзовым бюстом великого поэта, убитого здесь 15 (27) июля 1841 года на дуэли, «на пятнадцати шагах», отставным майором Мартыновым.
В Пятигорске находится музей-заповедник «Домик Лермонтова». Здесь автор «Героя нашего времени» провел последние дни своего земного бытия, сюда же после дуэли доставили тело погибшего поэта. В комнатах воссоздана та обстановка, которая была при его жизни. Тут находятся умело подобранные музейными работниками такие же походные кровать и самовар, посуда, чубук, табачница; а вот стол и кресло действительно лермонтовские: они переданы сюда из петербургской квартиры Михаила Юрьевича.
На столе – наспех оставленное гусиное перо, листы белой бумаги. Кажется, еще мгновение назад поэт был здесь:
В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сиянье голубом…
Что же мне так больно
и так трудно?
Жду ль чего? жалею ли о чем?
А в гостиной расположенного рядом бывшего дома Верзилиных все будто бы слышатся громкие аккорды рояля, на крышку которого картинно облокотился офицер, звучит легкий смех барышень на очередную эпиграмму Мишеля Лермонтова. И никто пока не ведает ни о вызове на дуэль, ни о предстоящей трагедии…
Выстрел, прогремевший в окрестностях Пятигорска 175 лет назад, оборвал жизнь русского гения, но не в силах был погасить «из пламя и света рожденное слово» лермонтовской поэзии.
И сквозь туман времени «блестит», отражая звезды, «кремнистый путь» поэта-пророка, прощальный путь, которым он ушел в «голубое сиянье» вечности.
Из «ЛЕРМОНТОВСКОГО ЦИКЛА»
1
Свой дух от пущих глаз оберегая,
скрывая пламя в сумрачной крови,
кремнистою дорогою шагая,
тебе, Кавказ, клянется он в любви.
От мишуры, от суматохи бальной,
где торжествуют лесть и маскарад,
к тебе, Кавказ, – приют мечты опальной,
вернулся он, твой нареченный брат.
… И здесь, вдали от благостности ложной,
в душе храня печаль последних строк,
пророк идет дорогою тревожной, как парус, им воспетый, одинок.
Искрится полночь, стынет тень крушины,
в засаде ветер замер до утра.
И гулких гор заломлены вершины,
как у хмельных гусаров кивера…
2
Над старолетнею Москвою
слова плывут издалека:
– Я опущусь на дно морское,
я полечу за облака…
О, этот голос сокровенный,
давно неслышимый уже,
он замирает во Вселенной,
но отзывается в душе.
И этот легкий свет, горящий
в еще волнуемой груди,
и ясный тополь, говорящий
о том, что станет впереди…
Таилось дно, и высь взывала,
земля томилась без вождя.
А сердцу было горя мало –
хотелось ветра и дождя.
Дождя из тех заветных тучек,
что в достославны времена
воспел отверженный поручик
и дерзко тронул стремена.
… И ветер кличет: – Где он, где он?
В каких дорогах-небесах?..
И песнь возносит светлый Демон
с печалью ангельской в глазах.
И этот голос сокровенный,
сливаясь с ясною листвой,
по синеве плывет нетленной
над старолетнею Москвой...