Недавно ко мне приезжали гости – семейная пара из небольшого старинного городка в Ивановской области. В Рязани они бывали и раньше – с нашей землей их связывали когда-то родные корни. Случалось им ездить и за границу. Но следуя сложившейся ныне тенденции, решили этим летом «получше рассмотреть матушку Россию», и вот – снова Рязань, где как раз идут дни города. По всему этому, заночевав у меня, гости с утра пораньше отправились гулять.
Путешествием своим, как выяснилось из вечернего нашего разговора за столом, знакомые мои были довольны. Как всегда, прежде всего они побывали на набережной Трубежа, с удовольствием походили по кремлю, поднялись на вал, находя во всем этом какое-то, как выразились, «неизъяснимое отдохновение души». Конечно, поприветствовали «Есенина», у которого эта семейная пара всегда была в горячих поклонниках и, наконец, прокатились на речном трамвайчике по Трубежу и Оке, передав ей привет от старшей сестры Волги. Конечно, было посещение «Подбелки» – посидели и вкусно угостились в каком-то из ее кафе. Потом посетили ЦКПиО…
В общем и целом все понравилось, но… Тут мой гость, глава семьи, многозначительно поднял вверх палец и сказал:
– Относительно наведения чистоты на улицах, в скверах вам еще предстоит много работы. И если взять для сравнения наш городок, то мы куда лучше вас смотримся.
О том, что наш город бывает сильно замусоренным, мы, рязанцы, часто говорим между собой, но слышать это от иногородних неприятно. Ссылаюсь на то, что большой город содержать в порядке труднее. Гость напоминает:
– Когда-то Рязань «по чистоте» занимала первое место в России: «городничиха» была очень строгая…
И кто ему говорил?.. Да сама же я об этом рассказывала.
– Тут ведь дело не только в руководителях города, – уточняет мой собеседник, – сами люди должны беспокоиться об условиях своей жизни.
Утверждать, что жители нашего города щепетильно блюдут чистоту, я никак не могла: прямо перед моими окнами, на уровне второго этажа висели на дереве два пакета с мусором, которые кто-то бросил сверху, и гости их прекрасно видели.
– Ну, вот что с такими жильцами делать? – поставила я горестный вопрос.
– Расстрелять, – мгновенье помолчав, вдруг вынес вердикт мой сосед по столу. – И желательно всех до второго этажа – для острастки.
– Думай, что говоришь, – накинулись мы, женщины, на нашего усатого сотрапезника и стали подкладывать ему еды, чтобы лучше закусывал.
– А как иначе-то? – начал оправдываться он. – Ведь ничего на нас не действует: ни призывы, ни просьбы. Свинячим и свинячим. Мы таким образом скоро сами себя уничтожим.
В минувшее воскресенье мне вспомнились слова сурового гостя. День был на редкость жарким, и народ тянуло на природу, к воде. На остановке на площади Свободы толпились люди, желавшие отправиться в лесопарк, на Оку или Ореховое озеро. Урны здесь были переполнены, мусор валялся на тротуарах и вдобавок ко всему этому ощущался какой-то особенно едкий, химический запах.
– Посмотрите, где вы стоите, – сказала мне, проходя мимо и зажимая нос, какая-то женщина.
Я оглянулась: рядом, у ступеней какого-то учреждения урна была набита пластиковыми бутылками, которые дымились. Мгновенно вспомнилось, что поджечь пластик может даже упавший торт с зажженной свечой (недавнее происшествие за границей)… Поднявшись по ступеням, сказала работнице учреждения о происшествии. Девушка тут же вышла на улицу с баллоном воды.
Глядя на то, как она заливает еще не начавшийся пожар, одна из женщин на остановке заметила:
– Это все мужики. Бросают окурки и не смотрят куда.
– Мы тоже не лучше бываем, – отозвалась другая. – И что с нами делать?
Вопрос, как мы видим, открыт.