Среди живописных и графических работ рязанских художников, представленных в эти дни на выставке «Из дальних странствий возвратясь» в выставочном зале Союза художников (ул.Есенина, д. 112), есть картины Игоря Ситникова, «странствия» которого были не только дальними, но и, наверное, гораздо более продолжительными, чем у других: в прошлом году он вернулся с Тайваня, где прожил двенадцать лет. Корреспондент газеты имел возможность встретиться и поговорить с рязанцем, на долгое время оторвавшимся от родины и вкусившим жизнь в местах, большинству из нас неизвестных. Что послужило этому, какие впечатления остались? Об этом – наш разговор.
Р.В. – При упоминании о Тайване люди старшего поколения обязательно вспомнят о Чан Кай Ши, к которому в Советском Союзе никто симпатии не испытывал. Но в 90-х годах ситуация стала меняться. Наверное, это и помогло вам побывать там?
И.С. – Именно так. Когда была создана Тайбэйско-Московская координационная комиссия по экономическому и культурному сотрудничеству, в Москве открылось дипломатическое представительство Тайваня, и его сотрудники оказались очень заинтересованными в привлечении к себе внимания не только в столице России, но и на периферии. Я к тому времени был уже достаточно погружен в китайскую тему, организовал в областной Горьковской библиотеке клуб любителей китайского языка и культуры. Позже у нас были налажены связи и с посольством Китая. Обе стороны начали помогать нам в изучении китайского языка, дарили учебники, книги.
Р.В. – А откуда вообще взялось у вас увлечение Китаем?
И.С. – Это с детства, от родителей, которые собирали репродукции китайских художников. Купили, например, маленькую книжечку художника Ци Бай Ши, который работал в традиционном китайском стиле «гохуа». Я рассматривал этот альбом, и меня удивляло, что можно рисовать не только красками, но и тушью. Мой интерес к китайской культуре проявился и потом, когда я, закончив Рязанское художественное училище, преподавал в художественной школе. Одна девочка, заметив это, сказала: «Игорь Николаевич, у меня дома есть журнал со статьей, где написано, что китайский язык можно изучить за четыре недели. Не хотите почитать?». Я удивился: «За четыре недели? Не может быть!» Но журнал взял, нашел статью, где во введении было сказано приблизительно следующее: конечно, за столь короткий срок вы китайский язык не освоите, но, занимаясь этим, получите такое удовольствие, что уже не сможете отказаться от него. Так и получилось. А через некоторое время, после той работы, которая проводилась в Рязани при содействии представительства Тайваня, я по приглашению тайваньского центра преподавания китайского языка иностранцам при национальном университете Чжен Чжи отправился в незнакомую мне страну.
Р.В. – Ваша цель была – дальнейшее изучение и совершенствование китайского языка?
И.С. – Не только. Многие из нас тогда были увлечены перспективами построения нового рыночного общества. Я, имея диплом художника, закончил также Рязанский институт культуры, где изучал экономику и менеджмент, поэтому мне хотелось окунуться в реальные, так сказать, рыночные отношения. И, конечно, увлекаясь Китаем с детства, я мечтал прикоснуться к современной культуре, имевшей корни в волшебной стране моих ребячьих грез.
Р.В. – Все получилось, о чем мечтали?
И.С. – Жизнь внесла в это свои поправки. Взять хотя бы мои рыночные мечтания. Тайвань, где с начала 80-х годов проводились «демократизация» общества и экономические реформы, пережил перемены, во многом похожие на то, что происходило у нас с конца 80-х. Когда я туда приехал, все было уже тихо, спокойно, государство крепко держало экономику, и все это напоминало мне наши брежневские времена. Что касается меня, то первый год на Тайване я жил достаточно комфортно, получая государственную стипендию и имея место в студенческом общежитии. Когда всего этого не стало, то я, желая задержаться и продолжить обучение, пошел в материальном отношении на риск. Но как-то выкрутился, зарабатывая себе на жизнь переводами, преподаванием английского языка. Вообще, живя все эти годы в Тайване, я закалился, стал мобильнее, ловчее. Но главное – я все это время учился. Сначала в магистратуре университета – получил степень магистра искусств. Потом стал писать докторскую диссертацию, что продолжаю делать и сейчас.
Р.В. – В журнале «Философская антропология» Российской Академии наук в этом году была опубликована ваша статья под названием «Тайваньский храм «восемнадцати вельмож» (следы евразийско-тихоокеанского культа)»…
И.С. – Это что-то вроде фрагмента темы, которой я занимался, работая над магистерской диссертацией: об общих символах, которые можно найти как на Тайване, так и повсюду в Евразии, в средиземноморской Африке и даже на островах Океании. В статье, опубликованной в журнале, проводится параллель между символом одного древнего тайваньского храма и образом собаки в русских народных сказках.
Р.В. – И на дальней стороне вы нашли что-то свое. А чему посвящена докторская диссертация?
И.С. – Ее тема гораздо шире: я переключаюсь с Тайваня на всю тихоокеанскую Азию – континентальный Китай, Японию, Бирму, Филиппины, Камбоджу. В Камбодже я представлял свой доклад на организованном австралийским университетом большом археологическом форуме, где собрались ученые со всего Тихоокеанского региона. Мне довелось там увидеть уникальный, охраняемый ЮНЕСКО исторический памятник – город Ангкор, который был в древности столицей этой страны. Дважды я побывал на Филиппинах, где живет у меня много друзей. Кстати, филиппинцы очень похожи на нас, русских.
Р.В. – А тайваньцы?
И.С. – Хороший, доброжелательный народ, но абсолютно не такой, как мы. Они в гораздо большей степени, чем мы, индивидуалисты, живут очень изолированно. Мы эмоциональнее, искреннее, можем глубоко общаться друг с другом, хотя случается и набить приятелю морду. Они держат все свои эмоции внутри и от этого порой, как мне кажется, очень страдают.
Р.В. – Дружили вы с кем-то из тайваньцев? Бывали у кого-то дома? Какая у них обстановка в квартире?
И.С. – Приглашать к себе домой там не принято. Разве что иностранцев. Я дружил с тайваньцем, у которого русская жена. Да еще он писал магистерскую диссертацию по русскому языку. Обстановка в квартирах у них почти такая же, как у нас, но главное место в каждом доме занимает своего рода семейный алтарь. Это такой большой шкаф, где хранятся списки предков, фотография какого-нибудь не очень дальнего прародителя, статуэтки богов. Их много, они разные. У одного из них можно попросить ребенка, у другого – чтобы сдать в университете экзамен. Всем молятся, ставят им для услаждения курительные палочки, спиртное… У всех дома компьютер, телевизор, который включен постоянно.
Р.В. – Книги есть?
И.С. – Не обязательно. Когда мой приятель писал диссертацию, они у него появлялись через меня: я заказывал их тем, кто отправлялся в Москву. Эта литература потом у меня же оседала.
Р.В. – Вы не только художник, но и член Союза российских писателей. Есть ли подобные объединения на Тайване? Идут ли споры, как у нас, о том, какой быть современной литературе?
И.С. – Ни литературных, ни художественных союзов там нет. Про литературные споры я также не слышал. Объясняется это очень просто: там все коммерциализировано. Важно и нужно только то, что приносит деньги. Поэтому «высокая» литература не издается, а потому и не пишется. Выгодным и массовым является искусство резьбы по печати. Китайская печать делается из камня и на ней должна быть неповторимая гравировка. Печать есть у всех – эта традиция идет с древних времен. Мне тоже понадобилась своя печать, так как моя подпись ничего не значила. Университеты на Тайване тоже коммерческие, и все стремятся туда, чтобы иметь определенный уровень по сдаче экзаменов. Это тоже «сидит» в китайской культуре: когда-то, чтобы получить должность при дворе императора, надо было обязательно сдать экзамены.
Р.В. – Есть ли национальная идея у жителей Тайваня?
И.С. – Я бы даже сказал, что две: они гордятся тем, что китайцы, и тем, что тайваньцы. Так же, как и я испытываю гордость за то, что русский.