Знакомство с Кадомским районом у многих начинается с сайта. В разделе «экскурсии» указывается один из двух «отлаженных маршрутов» – село Кочемирово.
Дороги туда ведут непростые, вот и мы не избежали проколотого колеса. Остановились возле озера, раздумывая, где искать недостающие инструменты. Через несколько минут пришел на помощь местный житель. Потом я спохватился: даже имени его не записал. Спасибо вам, добрый человек, живущий возле озера Щучье!
Нам везло на людей, повстречавшихся в дороге. Все в них говорило о том, что они уважают гостей. Они никуда не спешили. Торопились мы. Но эта городская привычка истаивала в нас с каждым часом, и вскоре мне хотелось просто стоять, слушать и уже ничего не записывать в блокнот.
Понимаю вас, Александр Николаевич, почему вы вернулись в родное село, хотя имели хорошую работу в Москве и играли в футбол с космонавтами. Вы мне рассказали, как однажды поздней осенью приехали навестить родителей и проводить в армию Сашку Кособокова, своего друга. «Гармонь, песни, и мы – по грязи, в кирзовых сапогах». «Потом я долго стоял в любимом саду, с тоской от необходимости прощания. Деревья эти были посажены еще дедом, когда он работал садовником у помещика. Шурша осенней листвой, тронутой первыми морозами, я вдруг понял – это навсегда и бесповоротно. И последний раз я поехал в Москву, чтобы вернуться в Кочемирово навсегда». Вот какие кружева плетет жизнь…
Вот какие кружева она плетет….
Александр Иванович Поняев, 91 год, участник войны, под вишнями, роняющими свой цвет, поведал о том, как шел пешком от Украины через Польшу на передовую, как был ранен и как остался жив. Им приказали рыть траншеи для командования. Вернулся в свой окоп, а он занят другим бойцом. «Меня в него командир определил», – пожал плечами рядовой. Пришлось рыть другой. При обстреле мина попала в тот, первый. Еще несколько лет назад Александр Иванович сам приходил к памятнику павшим воинам в сельский парк, чтобы рассказать землякам о войне. Теперь приходят к нему. Сил у ветерана еще достаточно, чтобы принимать гостей и радоваться им, как своим детям. Ведь все забывается – и мучения долгих дорог, и потрясения, и несправедливость. Ничего не имеет значения, кроме того, что вошло в эту жизнь через тебя.
От барской усадьбы Новосильцевых, владевших в Кочемирове лугами и пашнями, остались только камни фундамента, да и то глубоко под землей. Уклад всей прежней жизни перемололи крестьянские восстания и 1917 год. Много чего произошло за столетие хорошего и даже прекрасного. Но где же колхоз «Буревестник»? А школа? Остались в воспоминаниях. Детей на учебу по разбитой дороге возят в Кадом. А при помещиках Новосильцевых были и школа, и больница в два этажа, и родильный приют, и винокуренный завод, да много чего… Побыло и исчезло в пламени революционных пожаров. Но как в финале фильма Тарковского проступают краски божественных фресок Андрея Рублева, так и село Кочемирово явило миру свое чудо – тонкое игольчатое кружево белым по белому, знаменитый кадомский вениз.
То, что искусство заграничного кружевоплетения принесли с собой на рязанскую землю венецианские монахини, якобы приглашенные Петром Первым, остается красивой легендой. В XVIII веке игольчатая вышивка в Кадоме появилась, а расцвет промысла пришелся на конец XIX века. Местная помещица Мария Александровна Новосильцева в 1904-1905 гг. организовала приемный пункт кружева от крестьянок окрестных селений. Историки и краеведы пишут, что это было чисто меценатское начинание, потому что годы выдались неурожайными и люди нуждались в помощи. Однажды Новосильцева зашла в дом одной кадомчанки и увидела оригинальную вышивку венецианским швом. Оказалось, что в семье это искусство передавалось по наследству. Мария Александровна пригласила мастериц в свое имение, чтобы они поделились опытом с крестьянскими девочками. Так и получил распространение кадомский вениз. В 1911 году помещица построила двухэтажную школу-мастерскую, где занимались игольчатым кружевом. Оно потом не раз завоюет медали на выставках, а продукция вышивальщиц из Кочемирова и Кадома отправлялась в модные московские и петербургские магазины и на экспорт в Европу.
На месте школы-мастерской сейчас стоит сельский клуб – там приобщается к творчеству, изучает фольклор современное молодое поколение кочемировцев. А кружево давно не плетут…
Не сыскали мы ни одного изделия игольчатой вышивки во всем Кочемирове, сколько ни спрашивали. Здесь белое ажурное шитье ни к чему. Люди заняты обычным крестьянским трудом. На крыльце магазина объявление: «В 11 часов состоится сход граждан по вопросу выпаса скота. Явка владельцев скота обязательна». Млекопитающие начали осваивать общественные территории.
В самом магазине пусто. Продавщица ушла ловить мобильную связь. В Кочемирове сотовые телефоны молчат. Спиртным здесь не торгуют. «Некому продавать, остались жить одни трезвенники, – светится счастьем работник прилавка и предлагает бесплатно попробовать домашнее сало. В общем, «хорошо жить еще лучше».
«Вон как наш батюшка расстроился, – сказали мне сельчане. – Сходите к церкви, увидите».
Гляжу – точно, расстроился основательно. Такое строительство развернул, что весь Покровский храм в лесах. «А где он сам?» «Вон, на куполах». С молотком и веревкой возле креста, почти на самом небе. Свежая кровля светится серебром. Покровский храм сооружен в 1821 году и с тех пор никогда не разрушался. Он не менял своего религиозного назначения даже в годы активного богоборчества. Когда в Кадоме позакрывали все церкви, люди ходили молиться в Кочемирово. Сельчане не выдали новой власти ни церковного старосту, ни ключи от храма, а службы, говорят, временно прекратились в 1937 году, когда репрессировали священника, и возобновались в 44-м году. Жители извлекли из подвалов и с чердаков старинную церковную утварь и вернули ее в собор. Но главной достопримечательностью остается иконостас, сооруженный по эскизам помещицы Новосильцевой. Рассказывают, что изготавливали его в Европе. Подтверждением тому могут служить нимбы на иконах ангелов, написанные в католической манере. Отделка иконостаса поражает знатоков своей изящностью, мастерством исполнения.
Дочь помещицы Новосильцевой Мария Юрьевна Авинова стала первой помощницей матери в кружевном промысле. Еще до революции она организовала кустарный пункт женских рукодельниц в Кадоме и руководила им до 1925 года. Образцы вышивки собирались в Вологодской и Орловской губерниях, бережно сохранялась техника игольчатого кружева. Артель стала доходным коммерческим предприятием при советской власти, но, видимо, Авиновой не простили ее благородного происхождения. В 1938 году ее сослали в лагеря. Умерла Авинова на чужбине, похоронена в Нью-Йорке в 1975 году. В 1996 году ее реабилитировали. Мама Марии Юрьевны – Мария Александровна эмигрировала во Францию. Рассыпался старый мир, но все потрясения пережила вышивка белым по белому. У предприятия «Кадомский вениз» теперь московский собственник, изделия отправляются преимущественно в столицу, а уже оттуда расходятся по свету. Кочемировцам приятно сознавать, что корни знаменитого промысла – на их земле.
В зарослях возле бывшей пожарной части мы обнаружили рынду. Дернули за язык, послушали задумчиво надтреснутый глухой звук. По ком звонит колокол? Не по этим ли старинным амбарам, которые ветшают напротив, – их ставили отдельно от жилых домов, чтобы на случай пожара сберечь самое ценное крестьянское имущество. Получились целые «амбарные выселки». Александр Николаевич Журавлев нашел применение подсобным постройкам. Он их разбирает по бревнышку, перевозит на территорию музея и там снова собирает и реставрирует.
Журавлев хранит в селе главную достопримечательность – музей русской избы, где собрана крестьянская утварь, предметы домашнего обихода, начиная с XVIII века. Очень приятно встретить человека, который воплотил мечту жизни, – он просто излучает радушие и доброжелательность. Экспонаты начал собирать три десятилетия назад, любовь к истории у него от деда – он много рассказывал о старинном Кочемирове, о помещиках, у которых работал садовником. Все рассказы Александр Николаевич записывал. Старинное веретено, ткацкий стан с эмблемой плотника Лукашкина, строившего барский дом, русская печь, в которой пекут ватрушки для туристов, крестьянские наряды, утюги, лампы, примусы, сундуки, полные добра, и прочее, прочее… Есть уголки современных экспонатов: сейчас проводится выставка узлов, которые плетет местный житель Алексей Михайлин. Если уж он завяжет, все деревня развязать не может. Тут есть узел колмыцкий и двуликий, казацкий (для привязи животных) и рыбацкий (для лодок), беседочный, он же русский (для спуска человека с высоты) и встречный (для связывания веревок разной толщины), а еще питонов узел, флорентийский, прямой, выбленочный, конкистор и простая удавка (это всего лишь название, а не назначение).
А в сенях-то, в сенях… И самогонный аппарат бог знает каких времен, и вот еще выставка коньков, недавно обнаружили на потолке дачника Селиверстова и взяли в музей – кованые лезвия на деревяшках, ужас, и надо было их как-то привязать к валенкам, а ничего, катались –веселились … Очень этот уголок понравился Раисе Сметаниной, олимпийская чемпионка оставила здесь свои лыжи. Не менее сильное впечатление от амбара. Чувствуешь себя в нем совсем маленьким и глупеньким. Во-первых, в окружении вещей, смысл которых тебе непонятен, начинаешь верить в домовых, а во-вторых, с языка не сходит один и тот же вопрос: «А это что?» Колосница, бурки, мерники – это зачем, для чего? Пока Александр Николаевич рассказывает, в голове крутится дикая мысль: «такой амбарище без помощи домового перевезешь, что ли?»
Помогает во всем супругу Любовь Петровна Журавлева, поет песни, загадывает загадки, потчует домашними щами из чугунка.
– Вот кто это изображен здесь? – спрашивает она, показывая заслонку утюга, который нагревался от угля. – Кто это, а?
– Лев Толстой! – говорю наугад.
– Точно! – радуется Любовь Петровна. – А за что его там изобразили, почти на самых углях?
Тут уж я сдаюсь.
– А вы подумайте в каких он отношениях был с церковью? Вот народный мастер и пошутил по этому поводу.
Присмотрелся я получше… Нет, все-таки больше на черта похож, а не на барина из Ясной Поляны.
– Может, мои экспонаты и не представляют особой музейной ценности, – скромно говорит Журавлев. – Но они ценны для истории. И когда я вижу, с каким умилением и теплотой смотрят люди на эти вещи, то радуюсь – значит, они не забыли прошлое.
Третья тетрадь отзывов посетителей уже заканчивается. Бывают месяцы, когда по сто гостей наведываются в эту «Русскую избу». Будущее села жители связывают с туризмом, другой работы в селе нет и не предвидится. Дело в том, что через Кочемирово есть прямой путь к святыне всероссийского значения – Серафимо-Дивеевскому монастырю, и это сельцо в семи километрах от Кадома было бы хорошим местом отдыха для паломников. Есть где их разместить. В здании бывшей школы можно устроить гостевой дом. Инвесторы на него уже заглядывались, но только они не уверены: сработает ли маршрут? Если от Кадома до Кочемирова дорога проложена, то в соседней области начинаются сплошные колдобины – пока доедешь к Серафиму Саровскому, совсем растрясет.
Приготовьтесь услышать еще про одно чудо. Живет в Кочемирове еще один Журавлев, другой, Николай Николаевич. По профессии водитель-механик, а по складу души – мечтатель. Весь свой дом и хозяйственные постройки он отделал ажурным деревянным кружевом – преимущественно белым, по кадомской традиции. Но изюминка в другом – наличники, карнизы и прочие узоры он инкрустировал бутылочными крышками и пивными банками. «Вот жесть!» – скажет кто-то. В действительности серебристый оттенок банок изящно дополняет белый цвет замысловатых линий декора. «Лепить премудрости», по выражению самого умельца, он начал, когда в селе не стало работы. «Чтобы голова оставалась светлой, пришлось заняться искусством». Встает он в четыре утра и сразу отправляется в мастерскую, а уж потом принимается за домашнее хозяйство. На отделку беседки ушло четыре года и две тысячи пивных банок. Для Журавлева – это не только творчество, но и личный вклад в сохранение окружающей среды. Ведь банки и пластиковые бутылки он собирает по полям и по дорогам и творит из них красоту на радость людям. О теремке в Кочемирове мы сняли видеосюжет, посмотреть его можно в рубрике РВ ТВ на сайте «Рязанских ведомостей» rv-ryazan.ru.
Понимаю вас, Александр Николаевич! Только вы могли услышать зов из прошлого в барских аллеях, посаженных вашим дедом на въезд в Кочемирово. Что нашептала вам тогда листва? Что нужно и впредь поддерживать сад в порядке? Что на месте колхозных гаражей, пропитанных мазутом, пора создавать новый парк? Собирать старинные вещи для музея? Двигать амбары, пока они не ушли и в землю и не рассыпались в прах? И вы это сделали. Просто никогда не нужно гоняться за чужим счастьем, ведь свое мы уже имеем. Вы это поняли. А мы?
Сейчас миграция простая. Молодежь едет вахтовым методом работать а Москву. А старики из других городов возвращаются к себе на родину, в кадомские села и деревни. Строят часовни всем миром, выходят дружно на субботники, занимаются домашним хозяйством. Крутятся, как и все, целый день, с одной лишь разницей – с душой в ладу. Про людей этого возраста обычно говорят: «Едут с ярмарки». Но с какой? С ярмарки тщеславия? Жизнь пока вокруг черно-белая, маловато полутонов. Дом жилой – дом разрушенный, и так улица за улицей, чересполосица. Земля не отпускает, вот в чем все дело. А тут еще мелькнут знакомые родные силуэты где-нибудь в липовой аллее или в зарослях фруктового сада. И все живы, все рядом, стоит только закрыть глаза. Как тут не вернуться?
P.S. Благодарим за помощь в организации поездки главу Кущапинского сельского поселения Марину Сергеевну Михайлину.