Поселок со старинным историческим названием Печенеги переживал свой рассвет. На небольшой речушке Северский Донец, на Харьковщине, строили водохранилище. Многострадальные печенежцы к тому времени пережили все; и военные бомбежки, и страшное нашествие немцев со всеми ужасами оккупации, и освободительные бои, и встречу советских войск, и послевоенную разруху. Но главной для местных пацанов пятидесятых годов рождения была стройка. Она, как магнит, притягивала их к себе.
Мальчишки тогда немного завидовали младшему сыну кузнеца Матвея Мормуля – Виктору, который на этой стройке был своим. Здесь работал его двоюродный брат Толик. И командовал он огромными машинами, экскаваторами, которые за минуту могли перевернуть столько земли, что людям и за неделю не осилить. Толик, круглый сирота, во время оккупации оказался на улочках поселка в полном одиночестве в свои неполные шесть лет. Но судьба все же была к нему милостива. Отметив шрамом от фашистской пули, наградила встречей с нашими бойцами, взявшими его сыном полка, а в конце войны заботливо пристроившими в детский дом. Но малая речушка детства манила и манила его к себе и однажды привела на стройку Печенежского водохранилища. А тут и родня нашлась.
У Виктора Матвеевича Мормуля были с детства два кумира: отец, что подчинял себе огонь и сотворял чудо из кусков металла и старого лома, и Толик, который творил свое чудо техническое. Потому-то и вопроса после школы у него не было – куда пойти учиться. Свою будущую профессию он представлял себе ясно. И дипломом, где значилось, что теперь он – водитель бульдозера, скрепера и грейдера, полноправный строитель очень гордился. Это у теперешнего поколения рабочие созидательные профессии не в чести. А ему нравилось землю ворочать… И в свои армейские годы он – механик по сборке и снаряжению ракет ПВО – в основном работал на бульдозере. В далекой Сибири строил он зенитно-ракетные комплексы.
Шаг вперед
А вот о том, как оказался далеко от родной Харьковщины и близко к советско-китайской границе – разговор особый. Историю Даманского конфликта помнят многие из старшего поколения. Преддверие будущих локальных войн вошло в историю страны под скромным названием – советско-китайский конфликт на полуострове Даманский. Тогда, в 1969 году, их, прошедших первичную армейскую подготовку, насильно туда никто не загонял. На вопрос: кто согласен отправиться в резерв зоны конфликта на Даманском – весь его 36-й взвод дружно шагнул вперед. В другом, 35-м взводе, лишь один человек не согласился, и стал натужно рассуждать о том, насколько это рискованно. Мне не передать степени презрения к тому осмотрительному бойцу, которое звучит в голосе Виктора Матвеевича, когда он вспоминает об этом факте: «Там же наши ребята гибнут, а мы будем бояться. Так кто же защитит страну, кто поможет, если не мы сами?!»
Позицию своей юности – кто, если не я – Виктор Мормуль сохранит на всю жизнь. И когда ему, 36-летнему человеку, определившемуся с работой и бытом, 8 декабря 1986 года сообщат о необходимости ехать на ликвидацию аварии на Чернобыльской АЭС, мысли о том, что можно отказаться, просто не существовало. Несмотря на то, что после аварии прошло уже больше полугода, и публикации о трагической гибели ликвидаторов в печати уже появились. Ходили самые невероятные слухи о последствиях катастрофы, а главное – в их же поселке жили переселенцы из самой зоны бедствия. Он понимал, куда его зовут. Но надо – значит, надо.
На все сборы хватило трех дней: вызов в военкомат, справка из районной поликлиники, подтверждающая его стопроцентное здоровье, отъезд в Киев. Из района выехали 14 человек, в Киев прибыли 8, в зону Чернобыля направили троих.
Там Виктор честно «заработал» свои предельные рентгены, отсидел за пределами зоны под облаком неучтенных рентген еще 12 дней в ожидании смены, и вернулся домой, изумляясь тому, что обязательная справка о здоровье так никому и не понадобилась. Ему она очень пригодится через несколько лет, когда проявления нездоровья будут давать знать о себе постоянно, а лечение станет неизбежным и необходимым.
Личная ответственность
Из своего чернобыльского опыта он вынес два убеждения. Первое: напоминать чиновникам, у которых короткая память, о государственном долге перед 600 тысячами ликвидаторов, и бороться за свои права надо сообща. И второе: лечение последствий радиации надо начинать как можно раньше.
Дальнейшая жизнь его в этих убеждениях лишь утвердила. Нет уже на свете его лучшего друга Николая Крейдуна, который на его советы обратиться к врачам лишь отмахивался: «Некогда». А скольких льгот были бы лишены ликвидаторы-чернобыльцы, не будь их общественной организации Союз «Чернобыль», и не перечислить. Кстати, региональная Харьковская организация Союз «Чернобыль» была в стране одной из первых и создалась раньше общесоюзной, появившейся в 1990 году. Как-никак, а именно там проживали тогда 26 тысяч ликвидаторов. И каждую льготу чернобыльцам приходилось брать с боем. Создание экспертной комиссии по признанию инвалидности в связи с Чернобылем. Прямо в Харькове – первая его голодовка, которую он помнит все эти годы. Потому, наверное, когда спустя десятилетие подобную голодовку объявили туляки, он был в составе делегации, поддержавшей их справедливые требования.
Всю свою преданность делу Союза «Чернобыль», весь талант организатора и борца по защите прав своих соратников Виктор Мормуль привез сюда, на Рязанщину, где создал и много лет возглавлял местную организацию Союз «Чернобыль» России Рязанского района. И не случайно, что в его архиве хранится множество благодарностей и наград от районных властей, не случайно именно от Рязанского района, а затем области он был представлен к государственной награде – ордену Мужества, который был вручен ему в 1998 году. Тогда были награждены государственными наградами 150 ликвидаторов, проживающих на территории нашей области.
Именно у него созрела идея об установке памятной доски в год 20-летия со дня Чернобыльской трагедии в Рязанском районе. Виктор Матвеевич уже не был руководителем районной организации, но думал о ее проблемах. Помню, как на пару с бывшим в ту пору редактором районной газеты Леонидом Вяткиным думали они над текстом, который сейчас красуется на памятной плите, как рисовали эскиз, который и был предложен художникам. И делали они это с самозабвением, убежденностью в праведности задуманного.
Никогда за все годы нашего знакомства не спрашивала у Виктора Матвеевича о причине, по которой он, коренной украинец, оказался в России. Но вот недавно от него узнала об этом.
– На каком-то этапе я понял, что мне не по пути со страной, в которой предают память о Великой Отечественной войне. Мой отец воевал за Родину не для того, чтобы его сын приветствовал снос памятника советскому разведчику Николаю Кузнецову.
Решение Мормуль принял жесткое и очень болезненное. До сих пор прорывается боль в его словах о заросших бурьяном полях колхоза, на который положил жизнь его друг-чернобылец Николай Крейдун. До сих пор вспоминает он об испарившемся в никуда тракторном парке, которым он когда-то ведал сам. Но ведь есть еще на земле поколения и люди, которые в любой сложной ситуации сами себе задают вопрос: кто, если не мы?
Нет будущего у страны, не помнящей о прошлом. Но оно есть у страны, в которой живут такие люди, как Виктор Матвеевич Мормуль. Поколение, воспитанное отцами, прошедшими Великую Отечественную войну и вынесшими из нее Победу. Люди, умеющие брать на себя ответственность.
Людмила Гоенко,
заслуженный работник культуры РФ