Пишу это вовсе не для того, чтобы потешиться своей «спасительной» ролью, а удивляясь: до какого же омерзительного состояния дошло тогда наше общество (или какая-то часть его), что создались невыносимые условия для людей, которым мы все обязаны жизнью. И ведь кто-то не выдержал этого. Вспомним любимицу советских читателей поэтессу Юлию Друнину, которая в те годы покончила с собой. А сколько умерло тогда незнаменитых, безвестных стариков – не от скудных материальных условий (то ли они видели на своем веку!), а от беспросветно тяжелого сознания, что даром прожита жизнь: и государство-то они не такое построили, и в войне победу одержали как-то не так...
К нынешнему дню жизнь ветеранов Великой Отечественной войны во многом изменилась в лучшую сторону. Но семена, брошенные в недоброе время для осквернения Великой Победы, дали такие густые всходы, что выросший чертополох где-то уже неискореним. Мы, например, и не заметили, как прочно закрепилось в нашем обиходе и сознании слово «совок». Вроде бы ничего другого оно не означает, кроме как дремучей простоватости, кондовости, присущих якобы поколениям советского периода, что, конечно же, унизительно и обидно для тех, кто сохранил доброе отношение к недавним временам. Но и этого мало. Ведь «совок» – не что иное, как «советский оккупант»… А это переиначивает роль нашей страны в грозных событиях почти что теперь уже семидесятилетней давности.
Правильно говорят в народе: если сам себя не уважаешь, и другие тебя уважать не станут. Мы сами активно помогали тем, кто давно жаждал пересмотра итогов Второй мировой войны. Остановились в этом неблагородном деле почти на последнем рубеже. Да и остановились ли?
С какой легкостью ломают некоторые авторы «сложившиеся стереотипы». Были герои Брестской крепости, стали – «крепостные герои». Был генерал Власов – предатель, стал – борец за демократию. И не стыдно этим авторам. Почему? Может, потому что (заимствую мысль одного умного журналиста) «открылось» новое человеческое свойство – «инстинкт осквернения»? Оскверняют, как правило, то, что должно быть особенно близким и дорогим.
Звоню недавно одному ветерану, а он, оказывается, уехал на дачу. «Как здоровье отца?», – спрашиваю детей, ведь старику под девяносто. «Чего ему сделается, – отвечают мне с какой-то недоброй ноткой, – он еще и нас переживет». Чем досадил им дед? Насколько мне известно, все дело в пенсии, которая у ветеранов сегодня достаточно приличная. Ведь и не скупится старик: кто из домашних сколько денег попросит, всем дает. Но детей одолевает жадность, они требуют, чтобы отец перевел свою сберегательную книжку на кого-то из них. Из-за этого временами вспыхивают скандалы, что отравляет старому человеку жизнь.
Но довольно о грустном. Ведь всенародный праздник – День Победы – совсем близко. По телевидению в честь этого идут прямо-таки святочные сюжеты.
Один ветеран всю жизнь разводил голубей. А тут выясняется, что голубятня его какой-то своей частью стоит на государственной земле. Что же теперь: прощайте, голуби? «Нет, забаву старика трогать не будем», – обещают столпившиеся на экране начальники. Но в суд на ветерана подали: закон есть закон.
Мне тут пришло в голову: «А что же тогда допускают, чтобы в заповедных местах особняки строились?».