На снимке Владимир Кованов ведет фотосъемку праздничного парада на площади Ленина в Рязани. Известна дата – 9 мая, но не известен год. Автор снимка Сергей Новиков вспоминает, что это было лет семь назад. Ориентировочно – в 2010–2011 годах. Другой фотограф, чьим именем назван в Рязани фотодом, Евгений Каширин, не уставал напоминать своим молодым коллегам, что снимок становится документом, частью истории, когда автор не поленился указать, где он сделан и когда. Но здесь история другая.
Почему-то Кованова многие считали специалистом в жанре «ню», хотя он категорически не соглашался с этим представлением о нем. И, наверное, испытывал такую же досаду, какую испытывал, скажем, актер Александр Демьяненко, когда всю его кинематографическую карьеру поклонники сводили к амплуа Шурика. Вот и сейчас взгляд Володи обращен не в сторону женского батальона и стройных ножек курсанток, а куда-то за границы кадра. Сергей Новиков говорит, что он старался выхватить из толпы лица ветеранов войны, чтобы сделать портреты, запечатлеть время в их глазах. Но мне почему-то кажется, что он глядел сквозь колонны людей, думая в этот момент о чем-то своем.
– Мы познакомились с Володей, когда он вступал в Союз фотохудожников, – вспоминает Сергей Новиков. – И я на том собрании проголосовал против. Мне показалось, что он принес на комиссию случайные снимки. Наверное, будучи уверенным, что его и так примут в организацию, а мы тогда боролись с формальным подходом в работе регионального отделения Союза, что и послужило причиной выхода из него группы фотографов где-то через полгода. Потом я подошел в нему и сказал: «Володь, я был не против тебя лично, а против системы, когда в творческий союз принимают не по заслугам, а по принципу «нравится – не нравится», «свой или чужой». Володя не обиделся. Мы потом дружили, общались, выезжали на совместные съемки, выпивали. Правда, он был постоянно за рулем, а теплый и серьезный обмен мнениями по всем вопросам, как ты знаешь, начинается без машины. Это, конечно, шутка.
– Мне кажется, он долго искал свою тему и в каждой из них ему становилось немного тесно…
– Для меня он остался одним из лучших фотографов, работавших в стиле «ню». Его чувство вкуса, интеллигентность, деликатность позволяли соблюсти грань, за которой у других начиналось сползание в пошлость. В Рязани в этом стиле до него серьезно никто не работал. Случайные фотографии были у всех. А большую выставку сделал только он. Конечно, его талант раскрылся и в других жанрах, например, в репортажной фотографии.
Кованов делал прекрасные этюды из провинции. Они были наполнены ощущениями огромных просторов, где жили неприкаянные люди. В них сочетались одновременно бесприютность и укорененность на своей земле. Он и сам, наверное, страдал от противоречий. Снимал рекламу и свадьбы для заработка. Но мечтал работать над каким-то большим резонансным проектом. Начал создавать Дом фотографии, привлек рязанских «китов фотодела».
«Я согласился участвовать, – продолжает Сергей Новиков. – Сказал, чтобы он рассчитывал на меня во всем. Под эмблемой Дома фотографии прошло несколько выставок в Рязанском художественном училище, где он занимался со студентами. Хотел запустить «мокрую печать», чтобы начинающие фотографы постигали искусство с азов…
А потом я смотрю – у него утомленный взгляд. «Знаешь, говорит, ничего не болит, только стал терять вес». Пошел в поликлинику. Ему сделали гастроскопию и обнаружили большие проблемы с желудком. Володя сгорел за несколько лет.
Он пришел в фотографию поздно, лет в тридцать. Он мне был интересен как человек, и поэтому я любил его снимать. Ценил в нем честность и открытость. А в нашей среде коллеги редко искренне общаются друг с другом».
И в общем-то, человек всегда один. Даже посреди праздника, в самом центре парада. Это и не хорошо, и не плохо. Это та реальность, в которую природа поместила нас всех. И может быть, через секунду Володя уже улыбался?