Многое из пережитого во время Великой Отечественной войны постепенно растворяется во времени. Уходят люди, уходит память. В сухом остатке – даты побед, этапы отступления, статистика потерь.
О героических подвигах наших солдат написано и сказано немало. Победы на фронтах давались ценой невероятных усилий. Трудно переоценить вклад в правое дело и тружеников тыла.
Годы восстановления участники событий тех лет вспоминают с оптимизмом, хотя жилось не слишком сытно и, может, не особо радостно.
К тому же далеко не для всех переход на мирные рельсы оказался простым. Особенно для бывших пленных. Не секрет, что из немецкой неволи они часто попадали в лагерные бараки уже на родине. Подобные факты биографии, по понятным причинам, не афишировали... Мало ли, сочтут врагом народа… И как жить потом с таким пятном?
Лет десять назад мне довелось прочитать статью известного публициста Геннадия Карпушкина (ныне покойного), в основу которой были положены воспоминания немецкого военнопленного Вернера Пирхаллы (бывшего бургомистра города Мюнстера). В сентябре 1943 года в боях под Мелитополем лейтенант вермахта Вернер Пирхалла попал в советский плен. Его переводили из лагеря в лагерь. Сполна испытав на себе тяготы плена, Пирхалла не озлобился, и через годы стал одним из инициаторов партнерства Мюнстера и Рязани.
Желание перечитать статью снова возникло летом прошлого года. Тогда в Рязань приезжала немецкая семья для того, чтобы поклониться месту захоронения отца, умершего от дистрофии в рязанском лагере для военнопленных.
Невольно задалась вопросом: интересно, а в Германии пленные, вернувшись на родину после плена, тоже скрывали свое прошлое от соседей? На этот вопрос мог ответить только тот, кто побывал в плену.
Через председателя некоммерческого фонда «Социальная помощь» Ольгу Осетрову, друга нашей газеты Юлию Виттиг выяснила, что Пирхалла, несмотря на преклонный возраст, не потерял интереса к общению и готов ответить на мои вопросы. По той же цепочке передала вопросы в Германию, и в скором времени получила ответ. Вот такое получилось интервью.
Р.В. – Господин Пирхалла, как вам жилось по возвращении из плена?
В.П. – 25 декабря 1949 года – спустя четыре с половиной года после окончания войны и 75 месяцев в плену – я прибыл в грузовом вагоне во Франкфурт-на-Одере. Перед тем как нас перевели из первого немецкого лагеря в лагерь на британской зоне, мы смогли послать телеграмму домой. Британская разведка допрашивала нас недолго. Со мной, например, беседовали около пяти минут.
28 декабря нас отвезли в пассажирском поезде в направлении Кёльна. Я вышел в Падерборне. На вокзале нас встретили представители «Красного Креста» и множество людей. Были ликование, музыка и сладости. Когда я шёл вдоль перрона, мне бросилась на шею девушка. Это была моя младшая сестра, которая моложе меня на 15 лет. Рядом стояли отец и старшая сестра. Они всё-таки получили телеграмму! Мы очень радовались встрече и долго не могли наговориться.
Из их рассказов узнал, что в марте 1946 года родители и две мои сестры против их воли были выдворены поляками с нашей родины Бреслау (сегодня Вроцлав), несмотря на то, что город 800 лет принадлежал Германии и населяли его в основном немцы (630 000 человек). Жителей загоняли в грузовые вагоны, разрешив взять минимум вещей и то, что у них было на теле, и вывозили на британскую зону.
Высадили людей в Галле
(Вестфалия), что находится в 60 километрах от Мюнстера.
Когда я приехал, мои родители жили в нужде и тесноте.
Западные немцы были не в восторге от того, что им по приказу властей, приходится делиться своими квартирами с чужими людьми. Но власти приказали населению делиться квартирами и контролировали это. Это было для всех непросто. Переселенцы вынужденно стали для западных немцев незваными гостями. А кто будет в восторге, если его вынуждают по приказу что-то отдавать?
Что касается вернувшихся из плена, то нас обследовали окружные врачи. Меня признали нетрудоспособным – дистрофия из-за недоедания. Диагноз, думаю, был поставлен из жалости. Вердикт врачей позволил мне получать небольшую пенсию. Мои родители перестали голодать. Помимо этого, я получил небольшое «денежное пособие», на которое смог купить костюм. Нас ведь отпустили в ватной одежде, а больше у меня ничего не было…
Р.В. – Вы легко нашли себе занятие, которое позволило зарабатывать средства на жизнь?
В.П. – В 1941 году я окончил двенадцатилетнюю школу, получил аттестат зрелости с хорошими отметками. Во время войны также учился на протяжении 8 месяцев самостоятельно. Наличие знаний позволило мне после войны заняться репетиторством. Я стал давать дополнительные уроки по математике, латинскому и другим школьным предметам. Преподавая сыну крестьянина, получал за это молоко, яйца и масло. Занятия с тремя детьми фабриканта позволили иметь наличные деньги. Немного позже я смог оплатить собственную учёбу.
Р.В. – Соотечественники не упрекали пленом?
В.П. – Нет. Никто не упрекал нас, не говорил, что мы должны были бороться до смерти. Мне, я считаю, повезло: во время нахождения в плену не заработал никакого хронического заболевания. Если я сегодня кому-нибудь рассказываю, что 75 месяцев провёл в советском плену, меня принимают с состраданием и уважением и задают вопрос: как я это выдержал? А я отвечаю, что при Сталине я придерживался 6 лет и 3 месяца особой «диеты»: никакого мяса, яиц, макарон, риса и сладостей. Только 3 раза в день суп на воде с капустой, картошкой и плавающими блёстками жира и к этому всему ежедневно 600 грамм сырого хлеба. Этого хватало, потому что не приходилось много работать физически. Но не больше имел в ту пору и русский народ.
В январе 1954 года в ФРГ вступил в силу закон о выплате компенсаций бывшим собственникам земли в ГДР. Пленные получили разовую компенсацию в зависимости от времени нахождения в плену. Я смог на эту сумму учиться один год без всяких забот. Во время моей учёбы я нашёл друзей на всю жизнь. С моей женой, которая родом из Западной Германии, я познакомился в университете. Мы уже 56 лет женаты, у нас 5 детей и 13 внуков.
Р.В. – Бывшим военнопленным государство выплачивает какую-то компенсацию?
В.П. – Моя военная служба (29 месяцев) и время, проведённое в плену, были учтены при получении пенсии, так что я в одно мгновение стал получать на 900 евро в месяц больше, которые буду получать на протяжении всей жизни. Несмотря на всё это, «потерянные» годы невозможно забыть. Не все ведь становились солдатами добровольно. Во времена Гитлера отказавшиеся от службы в армии практически подписывали себе смертный приговор.
Р.В. – Удалось ли вам поддерживать отношения с вашими товарищами по плену?
В.П. – В 1950 году был основан союз вернувшихся домой военнопленных. Я был членом этого союза. В Мюнстере нас проживало 7 мужчин из вологодского офицерского лагеря. Я также поддерживал отношения с друзьями по лагерю, которые жили в разных уголках страны. Все выучились, получили высшее образование. Один из моих товарищей стал начальником офтальмологической клиники, двое – историками, защитили профессорскую научную степень, двое стали священниками. Каждый из нас смог в достаточной степени высоко продвинуться по служебной лестнице и состоялся как профессионал своего дела. Мы встречались на протяжении многих лет. Все мои друзья уже умерли…
Р.В.– Вам доводилось посещать Советский Союз после войны?
В.П.– Да. В деревнях за 60 лет мало что изменилось. В Москве я был в двух лагерях на Ленинградском шоссе. Так как у нас там было много стройплощадок за пределами лагеря, я знал город очень хорошо. До 1990 года изменилось не многое. Конечно, я посетил некоторые здания, которые мы построили. Так, например, институт на Ленинградском шоссе, 136, который к 1990 году не изменился.
На протяжении многих лет я размышлял: может, я должен был помочь русским, у которых работал? Но я этого не сделал – боялся, что моих знакомых в СССР арестуют как шпионов…
Редакция «РВ» благодарит за помощь в подготовке материала Ольгу Осетрову, ответственную за партнёрство с Рязанью сотрудника администрации города Мюнстера Кристиану Лёзель и общественного представителя администрации Мюнстера по вопросам благотворительности в Рязани Юлию Виттиг.