05:35 МСК
Пятница
14 / 02 / 2025
2386

Александр Червяков: «Хороший руководитель опирается на коллектив»

Знание секретов управления позволяло директору крупнейшего в области предприятия с честью выходить из самых сложных ситуаций

Сегодня день рождения у одного из самых уважаемых людей Рязани – Александра Николаевича Червякова.

Несколько десятилетий истории Государственного Рязанского приборного завода неразрывно связаны с его именем. Да и существование самого предприятия в том виде, в каком оно известно теперь, во многом заслуга и личная победа Александра Николаевича. В кризисные 90-е он предотвратил развал производства и добился его устойчивой работы. Богатый опыт и репутация крепкого хозяйственника, чей характер ковался еще в советские годы неумолимого Госплана, и сейчас выделяют Александра Червякова среди коллег. К нему идут за советом в трудных ситуациях, его мнение ценят, его слово многое значит в бизнес-сообществах. Сегодня «Рязанские ведомости» присоединяются к словам поздравлений юбиляру. А накануне торжества с ним встретился корреспондент «РВ» и задал несколько вопросов.

Р.В. – Александр Николаевич, Вы прошли путь от слесаря до генерального директора крупнейшего в области предприятия. Ваша биография – прекрасная иллюстрация того, как работали раньше социальные лифты. Но ведь хороших специалистов и тогда было много, а управлять огромными заводами получалось далеко не у всех. Когда Вы почувствовали в себе этот потенциал, и какие обстоятельства помогли ему раскрыться?

А.Ч. – Я ведь ребенок военных лет. В 41-м году семья осталась без отца. Нас было четверо у мамы, три дочки и я, единственный кормилец – мужчина десяти лет от роду. Поэтому нужно было собирать волю в кулак и как-то выживать. Наверное, оттуда, из тех голодных лет и чувство ответственности – за свои поступки, решения, за других людей. Оно меня никогда не покидало. В Касимове, где мы жили, я собрал бригаду из таких же пацанов, чтобы зарабатывать и помогать своим семьям. Добывали бутовый камень в каменоломне, рыли траншеи для колхозных водопроводов, разгружали баржи. Война кончилась, а у меня только шесть классов образования, пришлось идти в ремесленное училище, где было хоть какое-то гособеспечение. Учился на механика, работать пошел на пароход «Григорий Пирогов» кочегаром. Сейчас вспоминаю все это без ностальгии, с довольно горьким чувством. Удовлетворение вызывает только сознание, что сумел самостоятельно преодолеть все трудности, встать на ноги, состояться как профессионал – без протекции, без блата. И везде я был как-то на виду, люди ко мне тянулись. Взять хотя бы такой случай: в детстве увлекся макетированием планеров, смотрю – вокруг меня уже кучкуются мальчишки, человек двадцать, которым это тоже интересно, и я у них вроде как главный. Пробовали строить и запускать с ними модели самолетов.

Р.В. – А мечта самому подняться в небо была?

А.Ч. – Конечно, еще какая! Хотел стать военным летчиком, ходил в аэроклуб ДОСААФ и научился пилотировать Ан-2. Наставники мне прочили блестящие успехи в летном деле и дали направление в Чкаловское летное училище. Но… не сбылось, врачебная комиссия забраковала по зрению. Пришлось расстаться с мечтой о небе.

Р.В. – Но не с мечтой о военной службе. В армию, я знаю, Вы все-таки попали. И хотя не стали кадровым военным, получили свой орден Мужества. Какие испытания вам довелось пройти?

А.Ч. – С моим призывом в армию была целая история. Не хотели меня брать, и все тут, зрение подкачало. Я этого военкома извел своей настырностью. Как же, говорю, мне оставаться на гражданке, когда все нормальные парни служат? Девчонки насмехаться будут, ни одна замуж не пойдет. Выписывайте срочно повестку! Военком, чтобы хоть как-то от меня отделаться, поручил сопроводить на сборный пункт в Рязань команду новобранцев из Касимова. И я пошел на хитрость – вписал себя в список. Так и уехал с земляками в Москву, в отдельный полк связи. Помню, вывели нас на спортивную плошадку, где были установлены турники. «Покажите, мол, на что способны». Я и крутанул «солнышко» – пригодился навык, приобретенный еще во дворе, когда качал мускулы на самодельных спортивных снарядах. Как солдат я, видимо, глянулся командирам, и сразу меня направили в полковую школу. Служба шла размеренно, приближался дембель, и тут нас посылают на учения в Тоцкие лагеря, в район Медвежьей сопки. Мы и предположить не могли, что войдем в историю. Тогда, в 1954 году, впервые на полигоне отрабатывалось наступление войск с применением атомного оружия. Офицеры, которые догадывались о его разрушительной силе, наглухо засели в блиндажах, а мы, наивные солдатики, повылазили наверх, чтобы увидеть все своими глазами. Хорошо хоть стекла противогазов закрывали черные фильтры. Навсегда отложилась в памяти картина: рокот приближающегося самолета, опустевший полигон. От фюзеляжа отделяется бомба и на высоте примерно 250 м – вспышка. Ярко светившее в тот день солнце показалось бледной тенью взрыва. А затем – ударная волна, которая всех нас опрокинула на дно траншей, смела в подземные блиндажи. Все участники испытаний дали подписку о неразглашении на 25 лет. Потом началось осмысление: ведь все могло тогда кончиться гибелью личного состава. В 1999 году меня наградили орденом Мужества.

Р.В. – Вы человек решительный. Вот и своей супруге Маргарите чуть ли не на втором свидании сделали предложение, и семья у Вас получилась крепкой. Что подсказало Вам в жизни верные решения? Внутреннее чутье? Или Вы по натуре аналитик, любите взвешивать все «за» и «против»?

А.Ч. – Для меня превыше всего в таких делах интуиция. Когда решение принято, его можно логически обосновать. Но сначала идет интуитивное постижение ситуации. А если вспоминать женитьбу…Тут и раздумывать долго не пришлось. Мы с Ритой учились вместе в Касимове. На одной стороне улицы Советской располагался мой индустриальный техникум, на другой – педучилище Маргариты. Мы встретились на перемене, и я сразу почувствовал, что это судьба. Она была сирота, жила в Касимове у приемных родителей после эвакуации. Помню, на первом свидании предложила мне сходить на танцы. А я говорю: «Да ладно, Рит, зачем они нужны? Посмотри, какая благодать вокруг, природа, тишина…» Стыдно было признаться, что в кармане нет ни копейки. Потом она уехала в Подмосковье, где работала в детском саду. Я разыскал ее адрес и написал, чтобы приезжала, есть серьезный разговор. Когда вновь встретились, повел ее сразу в ЗАГС и настоял, чтобы в этот же день нас расписали.

Р.В. – А в лихие 90-е, когда Вы, будучи гендиректором, принимали решение не дробить предприятие на части, интуиция тоже Вам помогла? Время показало, что это был единственно правильный поступок, позволивший сохранить действующее производство для страны, для людей. Вы тогда действительно были уверены, что завод преодолеет трудности, или это было тактическая пауза в сложный момент?

А.Ч. – В начале 90-х предприятия ВПК по всей стране лишились государственного оборонного заказа, и нашему заводу тоже дали понять: выживайте, как хотите. Для коллектива это был настоящий шок. На предприятии, где раньше производство работало в несколько смен семь дней в неделю и трудилось 12 тысяч человек, вдруг начались длительные задержки зарплаты. Посыпались требования разделить завод на несколько фирм, уволить часть работников, накал страстей с каждой неделей повышался. Я не колебался ни минуты. Сразу же занял твердую позицию: дробить завод не дам, не позволю. Пока я директор, ни один цех не уйдет на сторону, что бы это мне ни стоило. Завод останется в прежнем виде и будет выполнять задачи, ради которых он и создавался. Предложил собрать профсоюзную конференцию, на которой дал понять: с моей стороны приказов о сокращении коллектива не ждите. Кто боится остаться без работы, пусть пишет заявление об уходе по собственному желанию. Но предложил хорошенько подумать: если уволитесь – назад не возьмем, сколько ни проситесь. Для тех, кто оставался и готовился разделить с родным заводом все трудности, обнадеживающих новостей у меня не было. Говорил с людьми искренно: сегодня только черный хлеб, в дальнейшем все будет зависеть от нас с вами. Начали искать возможные варианты выхода из создавшегося положения. Разослали представителей завода на авиабазы, где размещались самолеты, оснащенные приборами ГРПЗ, заключили с ними прямые договоры на обслуживание. Так, постепенно, и выплыли. Многие потом сильно жалели, что не потерпели и уволились. А теперь завод работает не только с полной загрузкой, но и расширяет производство.

Р.В. – Значит, Вам ближе стиль демократичного руководителя. Сожалеть об этом не приходилось? Не все же подчиненные чувствуют границу, за которую не полагается переходить в отношении «начальник – подчиненный».

А.Ч. – Мое твердое убеждение: если руководитель диктатор, он никогда не справится с поставленными задачами, и коллектив его не поддержит. Люди – не механизмы, в которые начальник закладывает программу. Любой руководитель полностью зависит от своих подчиненных, их компетентности, инициативности. А это значит, что не надо замыкать все управленческие процессы на одном человеке, который стоял бы на капитанском мостике и отдавал команды. Пусть каждый отвечает за порученное направление. Но если есть ответственность, то должна быть и свобода принятия решений. Задача вышестоящего начальства – создать условия и обеспечить ресурсами. Что касается границ и дистанций, то вся служебная этика должна, по-моему, укладываться в правила нормального человеческого общения, где нетерпимы грубость, надменность, невнимательность к собеседнику…

Р.В. – А что люди не прощают руководителю, каким бы компетентным он ни был?

А.Ч. – Не прощают обмана. Если пообещал и не сделал, значит, в следующий раз к тебе «заход в кабинет» будет другой, и на искренность в отношениях можешь не рассчитывать.

Р.В. – Александр Николаевич, Приборный завод всегда отличался тем, что в его стенах шла насыщенная культурная, спортивная жизнь. Творческие объединения, спортивные кружки, смотры художественной самодеятельности, вечера поэзии, выставки урожая, многотиражная газета и собственное радио – Вы эти направления всегда поддер-живали и развивали. Немногие предприятия имеют свой клуб, а Приборный завод сумел его создать практически заново. Почему эта непрофильная, как сейчас говорят, деятельность имеет для завода такое большое значение?

А.Ч. – Ну как же без отдыха? В каждом из нас таятся творческие способности, и создавать условия для их раскрытия – значит, сплачивать коллектив. Это как в большой семье: если уделяешь внимание каждому, то и отношения складываются гармонично. К тому же я сам человек активный – и рыбак, и охотник, и садовод, мне все это интересно.

Р.В. – Александр Николаевич, в конце беседы хочу спросить о том, каким Вы видите будущее российского военно-промышленного комплекса, которому отдали столько лет жизни. Кто знает, может быть от полного разрушения нашу оборонку как раз и спасли усилия нескольких директоров, которые в критический момент проявили настоящий патриотизм, и эта чаша весов перевесила. ГРПЗ вот остался, а НИТИ, где еще в 80-е годы прошлого века занимались нанотехнологиями, превратился в супермаркет. В бывших бомбоубежищах института, предназначавшихся для научной элиты в случае войны, сейчас склады сантехники, и покупатели идут туда с кассовыми чеками, как в музей, смотрят на массивные двери с мощной запорной арматурой, распахнутые теперь настежь. Будет ли наш оборонный щит таким же крепким, как и раньше?

А.Ч. – На Государственном Рязанском приборном заводе мы в свое время сделали все необходимое, чтобы его технологический уровень соответствовал перспективным направлениям развития вооружения. Если сегодня перед создателями военной техники ставится новая задача, то наши конструкторы способны ее решать на уровне, который необходим для выпуска конкуренто-способных изделий. Однако технический задел есть далеко не на всех предприятиях военно-промышленного комплекса страны. Вы сами видите, что СМИ периодически сообщают о срывах военных контрактов, об отказе Министерства обороны закупать те или иные образцы вооружения отечественного производства по причине их дороговизны и не-соответствия предъявляемым требованиям. Это дают знать о себе те проблемы с модернизацией, которые были отложены до поры и так и не получили решения. И вместе с тем убежден: закупка аналогичной военной техники за рубежом не выход, а настоящий тупик, угрожающий потерей обороноспособности страны. Если те же танки начать закупать во Франции или Германии, то сразу наступает зависимость от поставок запчастей. Мы потеряем большие деньги и утратим собственные технологии. Уже сейчас вся отечественная электронная промышленность завязана на китайскую и тайваньскую элементную базу. Неужели к такому же сценарию мы подталкиваем и другие стратегически важные отрасли? Нам обязательно надо иметь свою, независимую от импортеров оборонную промышленность. В этом важном деле у России союзников нет.

Статья опубликована в газете Рязанские ведомости в номере 142 (3945) от 04 августа 2011 года
Подписывайтесь на нашу группу ВКонтакте, чтобы быть в курсе всех важных событий.
Суббота доноров пройдет в регионе в ближайшие выходные
6 августа по всей России учреждения Службы крови откроют свои двери для тех, кто в силу обстоятельств не может сдать кровь в будние дни. В летнее время медицинские учреждения испытывают ...
Читайте в этом номере: