Разговоры о необходимости контролировать этот пока неподвластный коммуникационный канал ведутся не первый год и на самых различных уровнях – от президентов европейских стран до парламентариев, общественных объединений и обывателей. За свою сравнительно короткую жизнь (например, в России Интернет получил широкое распространение лишь в последнее десятилетие) виртуальный мир приобрел не только множество страстных (до болезненной одержимости) поклонников, но и не меньшее число столь же яростных, как и поклонники, противников.
Главная претензия к всемирной паутине общеизвестна: она наводнена некачественной информацией, дезориентирующей, а иногда и деморализующей пользователей. Власть «жалуется» на свободное распространение ложных, дискредитирующих ее сведений. Широкие слои общественности – на легкий доступ через Интернет к личным данным (которые мы сами добровольно размещаем в размножившихся социальных сетях) и использование их в мошеннических целях. Родители – на распространение в сети порнографии, насилия, ужасов, которые беспрепятственно могут увидеть дети (последние исследования интернет-аудитории показывают, что более 50% пользователей составляют дети от 8 до13 лет).
Генеральные прокуроры обвинили Сеть в «пособничестве» терроризму и экстремизму. Главный аргумент – недавние события в Лондоне, где массовые уличные беспорядки координировались посредством социальных сетей. «Все это обуславливает необходимость подготовки соответствующего международного документа, который бы упорядочивал пользование Интернетом», – заявил генпрокурор Белоруссии Григорий Василевич, а коллеги из России, Казахстана и Киргизии его полностью поддержали. И я, невзирая на принадлежность профессии, чья многовековая история пронизана борьбой за свободу распространения информации, – тоже.
Свобода – свободой (и даже не стоит говорить о ее многоплановости в философском аспекте, о том, что свобода возможна лишь при осознании своих обязанностей, и т.д. и т.п.), а «безобразничать» ни к чему. И если кто-то так и не научился, например, сдерживать свои низменные инстинкты, то не стоит позволять им свободно распространяться «в массы».
Но вот сможет ли международное сообщество, во-первых, разработать достойный с юридической точки зрения оградительный документ, который не станет соблазном для создания совсем нежелательных барьеров на пути информационного общества, а во-вторых, найти столь же безопасные для здоровой свободы технологические механизмы контроля всемирной паутины? Вероятно, ответа на эти вопросы пока не существует, в отличие от риска того, что Интернет может превратиться в еще одно СМИ, зависящее от воли групп, а не масс.
Кроме того, вряд ли инициатива генеральных прокуроров, даже будь она реализована в идеальном для свободы и безопасности варианте, сможет решить проблемы, которые не создал, но обострил и вынес на поверхность Интернет: наркопропаганду, игроманию и киберзависимость, распространение порнографии, а тем более, подстрекательство к экстремизму. Лукавый ум без труда найдет замену закрытому информационному каналу, и тот, кому, например, «приспичит» побуждать к совершению насильственных действий, придумает другой, не менее эффективный способ сделать это.
Между тем люди, чьи нравственные устои и информационные интересы лежат вне круга указанных проблем, не подвержены «пагубному» влиянию «опасной» Сети и сегодня. Может быть, именно в этом стоит поискать ключ к преодолению тех трудностей, которыми обеспокоен Координационный совет генеральных прокуроров стран СНГ?