Рязанский Гомер

Писатель Владимир Семин открыл широкому читателю имя слепой рязанской поэтессы XIX века. Неграмотная сельская девушка сочиняла стихи в лучших традициях литературы того времени

Несчастная Доманя – так звали сельские жители слепую девушку, обладавшую редким поэтическим даром. Дочь бедного пономаря, она нигде не училась, не умела писать, но ее стихи, родившиеся из колыбельных песен, поражали стройностью и задушевностью, вызывали отклик у знатоков и тонких ценителей литературы.

Нужно еще раз вспомнить о том времени, в котором жила Домника Зеленцова, уроженка села Дегтяное Спасского уезда Рязанской губернии. Девятнадцатый век – расцвет дворянской культуры и почти поголовная неграмотность низшего, крестьянского сословия. Литературные занятия были уделом привилегированного класса. Простые люди существовали вне пределов литературного процесса, поэтому любые проявления творчества становились исключительными феноменами, за которыми почти всегда скрывался природный талант. Не случайно уездный исправник, составлявший записку о творчестве народной поэтессы рязанскому губернатору, так обозначил тему своего донесения: «О чрезвычайном происшествии, бывшем в селе Дегтяном».
Поиском сведений о Домнике Зеленцовой писатель Владимир Семин занимался на протяжении двух десятков лет. Научная биография слепой поэтессы раскрывает нам незаурядную личность таланта-самородка.

Р.В. – Владимир Андреевич, что натолкнуло вас на исследования? Судя по продолжительности, они были непростыми.

В.С. – Да, пришлось много потрудиться в архивах. Просмотрено свыше тысячи метрических книг городских и сельских церквей одиннадцати уездов Рязанской губернии, десятки томов журнала «Рязанские епархиальные ведомости». А впервые это имя мне попалось в библиографическом словаре уроженцев Рязанской губернии И.В. Добролюбова и С.Д. Яхонтова. Правда, в словаре уроженка села Дегтяное фигурировала под фамилией Анисимова, говорилось, что родилась она в 1812 году. Я нашел достоверные данные. На самом деле фамилия поэтессы Зеленцова. Свою литературную фамилию она взяла от имени отца Анисима Павлова, пономаря скромной деревянной церквушки. А родилась Домна зимой 1806 – 1807 года, точную дату пока установить не удалось. Я съездил в Дегтяное, на ее родину, побродил по местам, где была ее могилка. Старое кладбище не сохранилось. О несчастной Домане в селе ничего не знают, имя практически забыто.

Р.В. – Что лично вас поразило в ее биографии?

В.С. – Представляете, неграмотная девушка, росшая в постоянной бедности и нужде, потерявшая зрение, вдруг начинает сочинять задушевные стихи, словно изучала литературные каноны в каком-нибудь дворянском пансионе. Как такое могло быть? Настоящий гений-самоучка! Сразу возникла аналогия с Гомером. Но греческий поэт своей мерностью стиха, говорят, обязан морскому прибою, а слепая Домна любила слушать, как шумит ветер. «Только он один дает ей знать, что она еще существует, так давно рассталась она со всеми радостями жизни», – писал инспектор рязанской гимназии Филипп Ляликов в 1838 году.
Ветер воскрешает в ее памяти картины виденного в детстве, будит воображение, помогает фантазии. Самое известно стихотворение Домники так и называется «Ночь при шуме ветра».
Балладный стиль и песенная основа стихов оставались ведущими в ее творчестве на протяжении всей жизни. Качая в люльке детей своего брата, Домника пела песни, и из них уже складывались поэтические произведения. Чем они подкупают? Прежде всего – искренностью, ясной и простой формой изложения. Обреченность, жалость к своей судьбе и жажда жизни, удивительная терпеливость к переносимым невзгодам и страданиям рождали неповторимую авторскую интонацию.
Домника Зеленцова переболела оспой в пятилетнем возрасте. Болезнь дала осложнения на глаза, и девочка начала слепнуть. В 20 лет Домника перестала видеть совсем. На хлеб она зарабатывала тем, что нянчила чужих детей. А по вечерам любила слушать рассказы стариков и чтение своего батюшки, который приносил из церкви Четьи-Минеи или синодские проповеди. Неизгладимое впечатление оставила в ее душе прочитанная отцом баллада В.А. Жуковского «Двенадцать спящих дев». Трагическая судьба героя Гробомоя, продавшего свою душу и души дочерей бесу, а потом раскаявшегося, пробудила в Домнике дремавшие поэтические настроения. Душа в ней заговорила на языке стихов. Но свой дар она пыталась скрывать. Боялась насмешек односельчан, считавших блажью и безделицей всякое сочинительство. То, что девушка складывала песни и стихи, не имея никакого понятия о грамматике и стихосложении, на чистом литературном языке, не воспринималось ими как чудо.

Р.В. – О чуде потом заговорили в столице. Как же узнали там о поэтическом даре Домники Зеленцовой?

В.С. – Однажды она поделилась своим большим секретом с подругой, та рассказала брату, ученику рязанской семинарии. Новость дошла до священника Григория Михайлова (Иствинского). Ему и пропела начинающая поэтесса свое первое сочинение «К колыбельному дитяти». Отец Григорий благословил автора на дальнейшие занятия литературным творчеством. О талантливой девочке священник рассказал помещице, молва дошла до земского исправника Одинцова.
Уездный начальник захотел увидеть поэтессу своими глазами и приехал в село в сопровождении дворян, знавших толк в литературе. Новоявленному поэту исправник предложил написать стихи о сельской жатве.

Р.В. – И каков был результат?

В.С. – Дочь сельского пономаря справилась блестяще. В стихотворении возвышенность оды сочеталась с лиричностью и задушевностью.
Оставшийся под впечатлением спасский исправник доложил «о чрезвычайном происшествии, бывшем в селе Дегтяном» губернатору В.М. Прокопович-Антоновскому, тот в свою очередь переправил письмо министру внутренних дел Д.М. Блудову, и так стихи слепой Домани дошли до президента Императорской Российской Академии адмирала Александра Сергеевича Шишкова, ярого ревнителя и поборника за чистоту русского языка. Домане было 29 лет. Вот так, слаженно и ответственно, работала государственная чиновничья машина. От Академии Домника получила вознаграждение, по современному «грант», а еще книги в подарок, в том числе труды историка Карамзина. Но самое главное – был издан сборник ее стихов тиражом несколько сот экземпляров!
Дебютный сборник поэтессы вышел под пространным названием: «Стихи девицы Онисимовой, слепой дочери деревенского пономаря, сообщенные в Императорскую Российскую Академию и от нее изданные. Печатано по определению Императорской Российской Академии 8 января 1838 г.».
Обратите внимание на то, что от времени принятия решения до завершения издательского проекта прошло всего три недели! Вот так работала царская «неповоротливая» бюрократическая машина.
И все-таки широкую известность поэтессе принесла не эта книжечка, а публикация в газете «Северная пчела» содержательной статьи инспектора рязанской гимназии Филиппа Ларионовича Ляликова. Называлась статья «Необыкновенное явление в нравственном мире». Ляликов, в частности, написал, что стихи Домника диктует своему брату, у которого нянчит детей.
Отклики читателей и денежные пожертвования в адрес поэтессы не заставили себя долго ждать.
В 1874 году один из самых читаемых в то время русских писателей-историков Дмитрий Мордовцев включил очерк «Слепая Доманя» в свою книгу «Русские женщины нового времени. Биографические очерки из русской истории. Женщины девятнадцатого века». Среди 17 героинь очерков две представляли рязанскую губернию – поэтессы Домна Зеленцова и Анна Бунина (российская Сапфо), считавшаяся лучшей поэтессой своего времени.

Р.В. – Владимир Андреевич! Как вы считаете, какое значение для литературоведения имеет имя Домники Зеленцовой?

В.С. – Я считаю, что стихи слепой поэтессы из Дегтяного важное, недостающее звено, соединяющее элитную образованную классику с народным крестьянским творчеством.
Хочется верить, что биография несчастной Домани станет достоянием широкой общественности и предметом дальнейших изысканий краеведов, писателей, школьников и студентов. Впервые в полном объеме удалось собрать лирические, философско-религиозные, духовные произведения поэтессы. Настало время их изучить. Определить то место, которое может быть отведено этому феномену в ряду поэтов золотого XIX века.
Думаю, что необходимо увековечить имя Зеленцовой, установив памятный знак на ее родине, в селе Дегтяном Спасского района. Сделать это можно поблизости храма Воскресения Словущего. Тяжелой была судьба поэтессы. Но она безропотно несла свой крест и получила дар небес. Смирение и благодарность – таков ее духовный завет.

Поэтов много было на Земле.
Их творчество какой измерить мерой?
Давайте вспомним, в этом же числе,
Несчастного рязанского Гомера.

Р.В. – Спасибо вам, Владимир Андреевич, за большой исследовательский труд, за то, что возвращаете нам забытые литературные имена и делитесь своими открытиями с читателями «Рязанских ведомостей»!

Домника Зеленцова

НОЧЬ ПРИ ШУМЕ ВЕТРА

Шуми, шуми, о ветер бурный,
Над кровлей сельской завывай,
Товарищ будь печальной думы,
И томны мысли оживляй.
Все спит, и ночь дает свободу
Тебе внимать, о бурный ветр!
Шуми, напоминай природу,
Мне зреть ее надежды нет.
Судьба во мраке вечной ночи
Ее сокрыла от меня.
За гроб занесши мои очи,
Во тьме судила жить стеня.
Траву, цветы, долины, горы,
Ручьи прозрачные, леса
Уже не встретят мои взоры:
Мне так судили небеса.
Навеки для меня, несчастной,
Померкли солнце и луна.
Уж мне не зреть весны прекрасной,
Она цветет не для меня.
И нивы с класами златыми
Не могут дух во мне пленить,
И рощи с ветвями густыми
Под тень не могут приманить.
С тобой одним, товарищ милый,
Я чувства горести делю,
Нося при жизни страх могилы,
В тебе одном природу зрю.
Шуми, взывай между ветвями,
Зеленым листом трепещи,
Греми ужасные водами,

Их волны на берег хлещи!
Во тьме, живущей среди света,
Пустыннице в кругу людей,
Шумя, яви картину лета,
Напомни о природе всей!
Напомни шум ручьев сребристых
Бегущих быстро по песку,
И зелень мая древ ветвистых,
Луга цветущие, реку.
Напомни в жизни миг бесценный,
Рассвет иль утро моих дней.
Минуты эти незабвенны
Живей представь душе моей.
Рисуй мне поле со цветами,
С душистой зеленью младой,
Где я с подобными детями
То зрела вешнею порой.
Представь мне лес густый, тенистый,
С листами мелкими вдали,
Воды источник тихий, чистый.
В разлив вечерния зари.
Увы, и мне, покрытой тьмою
Природа знать себя дала.
Явив все прелести зарею,
Потом навек их отняла.
Ищу представить в мыслях томных
Луну и звезды в небесах,
Но все вдали сокрылось темной
Давно мелькнувшее в глазах.
Лишь ты, всю верность сохраняя,
Взываньем сладость в сердце льешь.
Шумишь, себя не изменяя,
И жизнь мне чувствовать даешь.

Беседовал Димитрий Соколов