Солдат бессмертного полка

13.09.2019, 00:01

Николай Астахов ушел на войну двадцатилетним, погиб в битве за Кавказ

Недавно ко мне по наследству перешли письма. Письма с фронта. Родного брата моей родной бабушки. Конечно, я всю жизнь знала о существовании этих писем, однако бабушка очень ревностно к ним относилась и никогда не разрешала нам, детям и внукам, их трогать. Поэтому до недавнего времени я даже не знала их содержания.

Письмам уже 73 года. И чем больше я их разбирала, тем трагичнее вырисовывалась картина. Совсем молодой парень, Астахов Николай, двадцати лет, так же, как и другие его односельчане, был призван на фронт в ноябре 1941 года из деревни Кобылино Ухоловского района Рязанской области. Из архивных документов можно увидеть, что большинство призванных пропало без вести, так же, как и Николай. Николай писал письма с ноября 1941 по сентябрь 1942 года своей маме и родной сестре Рае (моей бабушке).
Мне уже больше 40 лет, моему сыну за 20. И возможно поэтому, а может, и просто из-за ощутимой трагичности той военной поры, читать эти письма без слез я не могу. Я просто не могу представить, что творилось в душе этого парня, и что творилось в душе его матери. Для Николая – 10 месяцев неизвестности. Сначала Дальний Восток. Потом переформирование в родной Рязани. Он проезжает мимо своих родных мест, мимо Ряжска и Кензино.

Письма

Письмо Николая Астахова от 17 августа 1942 года.
«Здравствуйте, дорогие родители, мама и сестрица Рая. Шлю я вам свой пламенный привет и желаю всего хорошего в вашей жизни. Еще передайте от Степана привет Анисии, Верке, Коле и Поле. Во-первых, мы вам сообщаем, что нас гонят на фронт, но неизвестно куда. Сейчас мы подъезжаем Саратов и письмо опустим в Саратове. Мы уже посылаем четвертое письмо, одно из села Кузьминова, а другое со станции Диво, а третье из Ряжска. Это четвертое письмо. Мама, в лагеря мы попали 14-го. Шли все не спеша и как раз попали под самую формировку. Нас сразу обмундировали, разбили по частям. Были в лагерях полка одни сутки, а на второй день нас выгнали. Мама, нас из одного района четверо. Мы со Степаном, и кензинский, который с нами приехал, и еще из Мордвиновки, фамилия его Щучкин Александр. Он женат. Мама, все четверо в одном отделении, живем очень дружно, как братья. Кормят нас пока хорошо. Свое, что взяли из дома, я почти совсем не трогаю. Пока лучше, чем кормили там, где я был раньше. Мама, я свое все барахло бросил в лагере, а Степан набрал всего очень много, и все кинул. Он говорит, ты просто знал, ничего с собой не взял. И сухари часть пришлось продать, так как не влезли в вещмешок. Мама, так что пока живем хорошо. Что будет дальше? Мама, это обо мне. Сильно не расстраивайтесь и не плачьте, этим, сама знаешь, ничего не поможешь. Письма буду слать часто, но только чтобы живым, но если что случится, тогда сообщат вам товарищи. Только обидно тем, что не дали оглядеться. Мама, обмундирование нам выдали все новое, только что шито. Мама, так пока все хорошо. Весело играем песни, но когда разговариваем со своими, или раздумаешься, то как страшно идти на такую картину и еще при молодых годах. Но ладно, все пройдет, вырвемся с тобой. Передайте привет всем родным и знакомым, еще Шуре Астаховой и Товар Мише. Мама, мы когда ехали через Ряжск, то думали, поедем и мимо Кензино и говорим, увидим кого-нибудь из своих, но не пришлось.
Но ладно, боле писать нечего. Остаемся живы и здоровы, того и вам желаем. Пока, прощайте к сему. Н. Астахов».
И их отправляют через Волгу, Каспийское море в Махачкалу и далее по суше пешком и на поездах к Батуми, Сухуми и Сочи.

Письмо Николая Астахова от 30 августа 1942 года.

«Здравствуйте и прощайте, дорогие родители, мама и Рая. Шлю свой пламенный привет и желаю всего хорошего в вашей жизни. Еще передайте привет от Степана всей его семье. Во-первых, мы вам сообщаем, что мы пока живы и здоровы. Сейчас мы ехали на барже по Волге, а теперь будем на морской пароход делать пересадку, так как баржа не может ходить по морю, очень сильные волны. И теперь поедем по Каспийскому морю. Мама, очень страшно. Летают немецкие самолеты, и если какой грех, мы пойдем навечно в воду. Пока едем, говорят на Кавказ. Мы пока все четверо вместе. Кормят нас пока хорошо, есть сухари из дома. Мама, только очень страшно. Передайте привет всем родным и знакомым. Писать боле нечего, затем до свидания, остаемся живы и здоровы, того и вам желаем. Прощайте. Прощайте. Н. Астахов.

Письмо Николая Астахова от 18 сентября 1942 года.

«Здравствуйте, дорогие родители, мама и сестра Рая. Шлю я вам свой пламенный привет и желаю всего хорошего в вашей жизни. Во-первых, я вам сообщаю, что я пока жив и здоров, как и был. Мама, я сейчас нахожусь в городе Сухум, около Черного моря. Мама, живу я пока хорошо, харчи хорошие, даже еще из дома есть хлеб, так что харчей хватает вволю.
Мама, только я очень скучаю, больше, видно, свидеться не придется, и может, быть последнее письмо. В скором будущем мы будем бить немецких гадов. Пусть мы погибнем, но не бывать на нашей земле фашистам и в 42-м году разобьем окончательно. Мама, мы пока находимся все четверо, мы со Степаном из Кензино, Папин из Мордвиновки, Щучкин Александр Васильевич. Живем все дружно, как братья они мне. Называют сынок. А я их отцами. И еще есть из Ряжска трое. И еще из Погореловки, из Просека. Мама, живем весело, есть гармошка. Если бы было все это мирное время, а то сама знаешь, какое. Мама, если б я остался жив, то тогда бы все бы рассказал, что повидал. Но только больше не придется. Мама, живите и не скучайте, и не плачьте, этим ничего не поможешь. Передайте привет всем родным, знакомым. Прощайте. Прощайте. Н. Астахов».

Последнее письмо Николая Астахова от 26 сентября 1942 года из Сочи.

«Здравствуйте, дорогие родители, мама и сестра Рая. Шлю я вам свой пламенный привет и желаю всего хорошего в вашей жизни. Во-первых, я вам сообщаю, что я пока жив и здоров как и был. Сейчас я нахожусь в городе (заштриховано). Мы опять едем на поезде, в какой раз. Ехал около Черного моря. Мы пока все вместе четверо, кензинский Папин, из Мордвиновки Щучкин Александр. И мы со Степаном. Степан сейчас очень сильно похудел, вы бы не узнали. Он говорит – болеет. Хотели отпустить домой, но сейчас остался и едет вместе с нами. Мы едем и шли пешком. В скором мы вступим, наверное, в бой. Мама, прошу вас, не расстраивайтесь и не плачьте, все равно не поможете. Затем до свидания. Остаюсь жив и здоров, того и вам желаю. Передавайте привет Шуре, Мише и всем родным и знакомым. Мама, вот мой адрес, пошлите мне письмо, может, придет. Полевая Почтовая Станция 1764. 3-й стрелковый батальон, стрелковая poта».

Без вести пропавший

Больше писем от Николая не было. 25 сентября 1942 года началась битва за Кавказ. Скорее всего, он погиб в начале октября 1942 года под Туапсе, во время тяжелой и кровавой Туапсинской оборонительной операции. Согласно архивным данным, потери в те дни шли за тысячу человек, и большинство считалось пропавшими без вести. Ущелья, горы, тяжелый рельеф местности, усиленные артобстрелы. В «без вести пропавшие» записывали целые подразделения.
Но все это стало возможно выяснить только недавно, благодаря рассекреченным данным. Мать же Николая, Аксиния, и сестра Рая всю жизнь пытались разыскать Николая, хотели прояснить его судьбу, но так ничего узнать и не смогли. Аксиния Антоновна делала запросы в архивы и военкоматы, разыскивала однополчан. Последний раз Николая Астахова запомнил его товарищ – Папин Дмитрий Афанасьевич. Это было 7 октября 1942 года. В это время шли тяжелые бои.
К сожалению, я не писатель, нет у меня дара донести до людей такой маленький, но и такой большой подвиг самых простых деревенских рязанских ребят, которые по-человечески очень боялись, тосковали по родным, но сохранили мужество, не свернули, не дрогнули, дошли до конца. Они верили в Победу. Победа свершилась и благодаря им – безвестным пацанам из рязанской глубинки. Спасибо им. Будем помнить их… Всех простых деревенских рязанских парней, которые очень скучали по мамам и родным… Будем помнить всех пропавших без вести.

Я был убит под Туапсе:
В районе высоты Семашхо.
Слезой по мне блеснет в росе
Пробитая осколком фляжка.
Мой автомат лежит со мной,
Узором ржавым разрисован.
Давным-давно я кончил бой.
Но все не демобилизован.
Уходит время – день за днем,
А я все здесь, на дне лощины,
Где умирали под огнем
Двадцатилетние мужчины.
А ты, коль пулями не сбит,
Ты, мне когда-то руку жавший,
Ты им скажи, что я убит,
Что я не без вести пропавший.
Скажи, что мы убиты все.
Плечом к плечу на дне лощины.
Собой закрыли Туапсе
Двадцатилетние мужчины.