Такие легкие кадры

Все три зала галереи отданы снимкам Каширина, и все они – произведения искусства, которыми хочется любоваться, как любуемся мы полотнами художников в Третьяковке или Эрмитаже. Начинается экспозиция с портретов, плавно ­перетекающих в любимую Кашириным жанровую фотографию – уличные сценки, этюды, зарисовки сельской жизни…

И вот что замечаешь: снимки Каширина обязательно нужно смотреть в оригинале. Никакая, даже самая чудесная полиграфия не передает с такой живостью внутреннего света его работ. Три зала, три волшебных мира. Но выставка «Триптих» называется так не поэтому. Фотографии взяты из трех фондов: музея истории молодежного движения, «Фотодома» и областного художественного музея. Потребовалось срочно докупать рамки, их не хватило. Наследие мастера – богатейшее. Далеко не все из отобранного вошло в экспозицию, например, портреты Евгения Николаевича, сделанные им самим и сыном Дмитрием. Многие снимки, в том числе экспериментальные, зрители увидят впервые.
Не было такой обширной персональной выставки у молодого Каширина ни разу. Во всяком случае его друзья, коллеги такого не припомнят. Что ни кадр – то портрет или обобщенный образ 70-х-80-х годов прошлого века, и вместе они – целая река времени.

В выставочном зале областного художественного музея на улице Есенина в Рязани сегодня два радостных события. Открытие фотовыставки Евгения Николаевича Каширина, выдающегося фотохудожника и краеведа, Почетного гражданина города Рязани. И презентация долгожданной книгиальбома «Каширин. Рассказывают рязанцы», изданной на средства частных пожертвований.
31 мая Евгению Николаевичу исполнилось бы 70 лет. А в «Фотодоме» вечером можно увидеть фильм о нем.

Знакомые кадры – несколько эпизодов из фотоповести, ставшей легендарной, «Жили-были» – о бабушках Фросе и Клаве из села Затишье. Помню, как мы, мальчишки, пришли в студию Каширина на занятия и увидели на столе журнал «Родина», опубликовавший часть фотоповести. Помчались к киоску, но журнал уже раскупили. Издать бы ее отдельной книгой! Говорят, такие задумки витают в воздухе. Не многие знают, что к снимкам Евгений Николаевич написал авторский текст (хотя писать он не любил, но если брался за это дело, то каждая фраза была согрета его сердечной теплотой и обаянием). Оригинал фотоповести хранится в его семье.
Нельзя пройти мимо снимка «Строгая мама» (1991 г). Рядом с ним несколько миниатюрных отпечатков из этой же серии – о том, что предшествовало финальному кадру. Бегает по улице собака, тычется носом в сумки прохожих. Идет мама с дочкой. Девочке явно хочется собаку приласкать, мама тянет ее дальше. Что-то сейчас произойдет! И вот он, этот миг: собака ластится к девочке со спины, и она, украдкой, изогнув ладонь, все-таки касается ласково ее холки.
Щелчок! Кадр попадает на вечное хранение в музейный фонд. Он отразил в себе все искусство фотографии и самое главное умение фотографа – предчувствовать развитие действия, нажимать на спуск затвора камеры за миллисекунду до кульминации. Хорошо знавший Каширина Валерий Дудкин вспоминает, как работал его друг: «Вот по улице идут люди, он смотрит внимательно, цепко. Это не просто наблюдение внешнего быта, течения. Он обязательно начинает фантазировать: «А этот чувствуется, хозяйственный. А этот, наверное, делает все с неудовольствием. Придет домой, может, ругаться будут с женой…» Он непрерывно созидал сюжеты. Почему его фотографии так интересны? Потому что он думал вслух. Он был насыщен типажами человеческими, их коллизиями. И потому мог многое рассказать».

СНИМКИ ЕВГЕНИЯ КАШИРИНА ОБЯЗАТЕЛЬНО НУЖНО СМОТРЕТЬ В ОРИГИНАЛЕ. ОТКРЫТИЕ ВЫСТАВКИ 31 МАЯ В 14 ЧАСОВ

Десятки талантливо написанных очерков о Каширине, наряду с этим, вошли в книгу воспоминаний о мастере. Читать их – удовольствие, каждый рассказ словно взывает к самому лучшему, что есть в людях.
Смотришь на снимки в выставочном зале, и кажется: нет, так больше не живут, не ходят, не бегают по улицам, не несут вещи, не сидят за столами, не разговаривают на крылечках. Что уж там, Каширину было легко снимать!
Сделанное с талантом всегда кажется воздушным, легким. Словно не работал человек, не творил, а забавлялся. Евгений Николаевич такой оценке был бы, наверное, несказанно рад.

Димитрий Соколов