Техника и финансы

Настало время поговорить о том, как финансовая политика напрямую влияет на научно-технический прогресс, а зачастую и полностью его определяет.

Вот самый свежий пример из далекого прошлого. Codex Climaci rescriptus – рукопись, содержащая девять произведений, семь из которых на сирийском языке и два на греческом, посвящена текстам Ветхого и Нового заветов. И все было хорошо, так бы она и хранилась в вашингтонском музее библии, пока пару недель назад ее не удосужились поскрести. Обнаружилось, что на древнем пергаменте содержатся труды астронома Гиппарха и его некогда утраченная карта звездного неба. Все это написано не позднее 120 года до нашей эры, а происходят рукописи из знаменитого синайского монастыря святой Екатерины, который является одним из двух мест в мире, где можно отыскать оригиналы античных документов. Второе место – это развалины Помпей. Открытие доказывает, что небесную механику, которая учитывает не только созвездия, но и законы движения небесных тел, открыли не в 18 веке, а на 2000 лет раньше, как минимум.

А теперь не менее знаменитый Антикитерский механизм, обломки которого подняли со дна Средиземного моря. Он оказался частью механического компьютера, который рассчитывал точное положение шести планет на небосводе, предсказывал 42 циклических небесных явления, в том числе полноту солнечного затмения и цвет лунного, содержал в себе дифференциальную передачу, которую, как ранее считалось, изобрели только в 16 веке, а применили в 19-м… а также давал синусоидальную поправку при расчете движения луны за счет шестеренки со смещенным центром вращения. Почти в то же время древнегреческий мастер Герон создает первый паровой двигатель, который так и остался игрушкой.

Почему люди не полетели в космос на тысячу лет раньше, если уже в античности вовсю развивалась наука? Потому что прогресс не имеет с ней никакой прямой связи. Он лишь адаптирует открытия, в том числе и прорывные, к бытовым задачам под воздействием необходимости и возможностей. Необходимости в древние времена не было никакой. Любой технический прогресс, за рамками стандартного, ломал традиционную модель занятости рабовладельческого общества и приводил к катастрофе. Ее не допускали, пока не рухнул сам античный мир вместе с Западным Римом. Кроме того, требовались инвестиции. Но никто не будет вкладывать средства в неизвестность, тем более состоятельные люди, которые не обязательно будут специалистами в вопросах механики и математики. Нужен был инвестиционный посредник в виде богатого банка, который бы взял на себя многочисленные риски.

Были ли такие институты в древнем мире? Да. Знаменитый Парфенон был не столько храмом, сколько самым большим в Средиземноморье сейфом. Там хранилось все золото, добытое Афинским полисом, самым богатым в Греции, за всю историю его эффективной торговли. Охранялся ценный металл храмовой стражей и самим фактом священности этого места. Но вот инвестициями храм не занимался – только хранением и финансированием оборонных расходов.

Совсем другое дело – новое время. В 15–18 веках в Европе, с одной стороны, заново открыли множество законов природы, в который раз написали хорошо знакомые античным ученым формулы и начали создавать макеты прорывных механических устройств. Но за спиной ученых стояли не просто заинтересованные в их экпериментах широко мыслящие представители знати в качестве спонсоров, как за тысячи лет до того, а целые научные общества, а самое главное – инвесторы. И когда никому не известный инженер Джеймс Уатт презентовал свою водокачку, работающую на угле (первый паровой двигатель), его тут же внедрили в производство на бизнес-кредит от инвестиционного банка. То же самое произошло и с другими изобретениями, зачастую не слишком нужными. Ну очень удобно было пользоваться керосиновыми лампами, которые ярко светили и стоили недорого. Но вот изобретают электролампу, и возникает необходимость строить подстанции, трансформаторы, тянуть провода, ставить счетчики, а сами лампы менять раз в полгода, потому что перегорают. То, что лампы светят ярче и включаются мгновенно без спичек – не аргумент на фоне всей этой канители. Просто прогресс снова был оплачен дешевыми кредитными деньгами для бизнеса. Параллельно внедрение технических новаций шло вообще везде, и потому было стыдно не перейти на электроэнергию для освещения.

К чему все это? Сейчас отечественная экономика переходит на рельсы автономности, и если российские ученые готовы предложить массу новаций для производства, чтобы решить почти все проблемы, то готова ли к этому банковско-кредитная система? Нужно, чтобы она служила экономике, иначе наука не пойдет дальше игрушек и единичных экземпляров, как это уже однажды случилось в Древней Греции.