«Я снова здесь, на площади Соборной…»

№29 (5934) от 23 апреля 2021

О временах, которые оставляют в памяти человека самые теплые и яркие впечатления.

3 апреля 2021 года ушел из жизни Лев Львович Любимов, заслуженный профессор Высшей школы экономики.
Пройден красивый благородный путь, начало которого связано с нашим есенинским краем. Выросший у стен древнего Рязанского кремля, Лев Львович нес в своем сердце звон колоколов Успенского собора, запахи луговой приокской поймы, память о родной четвертой школе и ее учителях, а еще горьковатый привкус сложной истории большого дворянского рода Дрейлингов-Любимовых, своеобразным образом переплетенной с историей России и нашего города.
Уже будучи известным ученым, Лев Львович не раз возвращался в Рязань, чтобы встретиться с детством и юностью. С трепетом открываем школьные архивные материалы, в которых находим фотографии, воспоминания, записи о выпускниках далекого 1954 года, среди которых был семнадцатилетний Лев Любимов.
А еще были встречи за круглым лицейским столом, беседы о настоящем и будущем российского образования, о значении философии в развитии личности, ответы на важнейшие вопросы об экономическом и социальном преобразовании России. И каждый раз нас поражала многогранность этого человека, глубина мысли ученого, внутренняя гармоничность мироощущения, сохраненная в жестких реалиях современных ритмов.
Окончен земной путь нашего наставника, мудрого собеседника, настоящего Учителя и большого Человека. Его ученики, коллеги, соратники пишут историю дальше….

Коллектив лицея № 4

В память о докторе экономических наук, профессоре Высшей школы экономики Льве Любимове публикуем в сокращении его воспоминания о том, как жила четвертая школа на Соборной (сейчас лицей № 4), которую он окончил в 1954 году.

«Четвертую мужскую школу сначала я вспоминаю как военный госпиталь. В 1945 г. родители отправили меня на пароходе из Нижнего Новгорода на лето в Рязань к моей бабушке. Александра Владиславовна была учительницей, проработавшей в школах Рязани с 1907 по 1957 год. Она окончила Николаевский институт в Москве в классе П.Ф. Лесгафта и была принята учителем в Рязанскую Мариинскую гимназию (в этом здании до недавнего времени размещается педагогическое училище). Затем она работала в 7-й женской школе, а последние годы – в 4-й на Соборной площади.
Школа эта была построена на месте сада – части усадьбы, принадлежавшей Александре Владиславовне и ее второму мужу – очень известному отоларингологу Павлу Павловичу фон Дрейлингу. Павел Павлович – родной дед известного телеведущего Николая Николаевича Дроздова. Так вот, сад у Александры Владиславовны и Павла Павловича отобрали (без какой-либо компенсации) и построили на его месте школу. Соборная площадь представляла в 1945 г. довольно жалкое зрелище. Но Кремль был красив, т.е. не сам Кремль, а весь ансамбль – собор, церкви, палаты и, конечно, дворянское кладбище. Кладбище было в запустении, ибо потомков этого сословия в живых «товарищи» почти не оставили. Но это кладбище было подлинным музеем под открытым небом: роскошные склепы, мрамор, лабрадорит, скульптуры, бюсты – все было произведениями искусства. На этом кладбище в 1918 г. похоронили и моего деда – полковника Болховского 138-го полка, который располагался в Рязани (Дашковские казармы), Льва Александровича Лихтанского. Но на его могиле остался только холмик, который мы с бабушкой часто посещали. В 60-е годы «товарищи», для которых святого никогда ничего не было, снесли это кладбище бульдозерами.

[…]

Набережная Трубежа была красива и тогда, хотя на ней не было асфальтовых дорожек и даже деревянное ограждение отсутствовало во многих местах. Но вид с набережной открывался «духозахватывающий». На 2–3 километра вдаль тянулась луговая пойма с тысячами стогов. Между стогами всегда был виден ручеек рязанцев, шедших на Оку купаться или загорать на лугу.
Но после войны Соборную площадь и набережную стали постепенно приводить в порядок. Поставили ограждение, разбили аллеи, посадили деревья, появились скамейки, и площадь, набережная, а также мост к колокольне собора и пространство вокруг Кремля стали любимым местом гуляния с утра до позднего вечера.
Павел Павлович умер в 1945 г., бабушка вернулась в школу. А я продолжал летом «приплывать» к ней из Нижнего, где я вырос. Бабушка прекрасно умела все, что должен был делать гимназический учитель ритмики. Уроков у нее было «под завязку». Но она считала своим предназначением не столько эти линейные уроки, сколько занятия с детьми, которые в военные годы, да и потом были обделены чем-либо эстетическим. И бабушка взялась учить их всяким танцам – вальсу, польке, мазурке, па-де-катру. Половина Рязани изо всех школ – мужских и женских – по воскресеньям сходилась в 4-ю и получала свою порцию урока и красоты и аристократического поведения.
В 1953 г. я сам принял решение (и убедил родителей) перевестись в Рязань из Минска, где мой папа был главным дирижером Белорусского академического театра оперы и балета. Это решение вызрело во мне интуитивно, исподволь, опираясь на постоянное ощущение того, что я нахожусь как бы в другой стране. В конечном счете, это ощущение переросло в непреодолимое желание вернуться «домой», пусть не в Нижний, который я любил и люблю больше всего, но в свою, тоже родную, русскую Рязань.
В школе ребята встретили меня как своего. На первом же уроке (литературы) в первую же минуту Христина Васильевна Громова вызвала меня к доске, что было, конечно, неожиданно. Впрочем, и дальше она всегда поднимала меня, если что-то случалось: являлась инспекция, приходила группа студентов-практикантов.

[…]

Увы, у меня не сохранился мой школьный дневник. В назидание нашим «потомкам» сегодня было бы полезно его показать им: в нем были проставлены все текущие, а не только четвертные и годовые оценки, и это были все до единой «пятерки». В предшествующие классы (в Нижнем и Минске) я учился легко и хорошо, «четверки» были редкостью. Но больше всего любил читать. В Минске у нас была замечательная учительница Раиса Григорьевна Барам. Она требовала от каждого ученика в конце месяца сдать список прочитанных книг. В первый же свой месяц, сдав свой список, я увидел ее страшно рассерженной. Она не поверила, что я действительно прочитал примерно 17–18 книг. Пришлось предъявить доказательства.
Но в Рязани я сменил режим: главным стало правило – сделать все уроки по учебникам плюс по дополнительным материалам независимо от того, сколь поздно это может закончиться. А ведь еще нужно было три раза в неделю ходить на тренировки по баскетболу в пединститут к З.К. Байковой.

[…]

В школе было немало ярких учителей. Майя Васильевна – учитель физики, очень организованная, приветливая и симпатичная. Мария Ивановна – «англичанка», строгая и эффектная. Ада Андреевна Годунова – главный завуч, «немка», всех опекавшая, всем «утиравшая слезы», всех воспитывавшая и, конечно, всеми любимая. Раиса Николаевна Правилова – тоже завуч, химик-биолог (увы, не доставшаяся нашему классу), знаток и сама справедливость. К сожалению, «под пленум партии» попал блестящий историк А.С. Капралов, «загремевший» от нас председателем в колхоз (такие вот были подарки от Хрущева). И мы остались без классного руководителя, а Рязань – без одного из лучших учителей.
У моей бабушки были два ученика и «поклонника», которых мы все любили, – учителя физкультуры Сергей Алексеевич и Леонид Терентьевич. С Леонидом Терентьевичем Мельниковым я продолжал дружить и в своей будущей жизни, когда он уже стал директором школы, а потом попал на партработу, но остался очень простым, душевным, доступным и удивительно преданным моей бабушке человеком.

[…]

Мои симпатии, конечно, тем далеким годам, в которые мне удалось застать людей той эпохи и той России, которую мы уже потеряли. Это были друзья моего деда (знаменитого рязанского врача Владимира Ивановича Любимова) – рентгенолог и терапевт П.Э. Штейнлехнер, хирург Н.Н. Раух – суперпрофессионалы и удивительно духовные, одухотворенные люди – сегодня таких нет вообще. Это были отцы-основатели Рязанского мединститута, среди которых мне был очень близок профессор – терапевт Е.С. Медведев. Он был из древнего смоленского дворянского рода, учившийся в Московской консерватории (в те же годы, что и мой отец), но неудачно (не его был этот путь), закончивший затем мединститут, прошедший войну и ставший главным терапевтом одного из фронтов.
Особую память оставили профессора пединститута – П.А. Орлов, Р.А. Фридман, А.А. Фридман, В.М. Никитин, И.П. Макаров, В.Е. Робинсон (мой тесть) – рыцари без страха и упрека. Орловы, к счастью, были потом в Москве моими соседями, а с внучатой племянницей Р.А. Фридман (Аллочкой Фридман – первоклассным специалистом по экономической теории) мне повезло работать и по сей день. П.А. Орлов в 60-е годы стал одним из наиболее значимых профессоров филфака МГУ им. Ломоносова. А о Фридманах Рязань, увы, знает мало или почти ничего. А зря!.. Раиса Александровна – профессор (emeritus professor) Сорбонны, вернувшая буквально с того света умерший язык Прованса, язык трубадуров. Она создала (восстановила) его словарь, создала хрестоматию, т.е. вернула к жизни часть французской и европейской культуры. Ее брат Александр Александрович Фридман – выдающийся математик, один из создателей современной космологии и теории турбулентности. Второй ее брат Абрам Александрович Фридман – профессор математики рязанского пединститута. В.Е. Робинсон – профессор – физиолог (первый профессор в истории города), основатель Северо-Кавказского мединститута, а в Рязани создавший свою физиологическую школу.
Не думаю, что сегодня город, где я родился, может похвастать земляками такого калибра. Измельчало все. Все можно не только возродить, но и развить. Лишь бы не останавливаться в нынешней точке успеха, а сделать ее многоточием-локусом и экспонентой…»