За други своя

Минувшее тридцатилетие заставляет иначе смотреть на недавнюю историю

Фильм режиссера Сергея Урсуляка «Ненастье» многие мои знакомые не захотели смотреть, предполагая в нем характерную для нынешней телепродукции «чернуху». Меня сериал глубоко тронул, хотя некоторые его кадры легли на душу тенью. Но они же породили желание больше узнать о тех, кого в конце 70-х годов Родина отправила в Афганистан исполнять интернациональный долг: ведь не все они, вернувшись, по сути, в другую страну, включились в криминал.

Найти одного из таких людей мне помогла Светлана Григорьевна Гарамова, руководитель музея боевой славы рязанской школы №7, которая много лет имеет тесные связи с Рязанским воздушно-десантным училищем. Человек этот – гвардии подполковник запаса Николай Иванович Войтков, ныне работник одной из рязанских оптово-розничных компаний…

От Ясной Поляны до Панджшера

Его биография до боли советская. Родился на Украине, учился в ПТУ Донбасса, работал в Крыму, после службы в армии поступил в Новосибирское военно-политическое училище. Затем была служба в Тульской воздушно-десантной дивизии, в состав которой входил и Рязанский воздушно-десантный полк.
Тула… Ясная Поляна… Чем связаны эти два названия, говорить не надо. Николай Иванович был в усадьбе Льва Толстого не раз. В полку даже сложилась традиция дважды в год приво­зить сюда на экскурсию увольняющихся со службы солдат.
В 1987 году, перед отлетом в Афганистан, майор Войтков был в Туле на сборах. Как все офицеры группы, где его назначили старшим, он отправился на эту войну добровольно: «В Афгане гибли и гибли наши товарищи, и было как-то неудобно»… Не побывать в Ясной Поляне, где сочетание простоты и величественности как-то по-особому заряжало душу, они не могли. Все тогда и сложилось по-особому. Был уже вечер, экскурсии в музейный комплекс не пускали, но на просьбу Войткова, что, мол, очень надо, милиционер сразу откликнулся. Постояли у могилы Льва Николаевича, помолчали… Дверь усадебного дома тоже была заперта, но служительница музея им ее открыла, извинилась, смеясь, за то, что экскурсоводом может быть только она.
Потом, через какое-то время, была Москва, аэродром Домодедово, Ташкент, Фергана и – Баграм, где у самого подножья Панджшерской горной гряды находился крупнейший аэродром стратегического назначения. Горы высотой в четыре–пять километров вызывали у непривычных к ним людей ощущение своей карликовости, ничтожности, все, что было рядом с ними – малое воинское подразделение или большое, казалось одинаково несоизмеримым. Но свой воинский и интернациональный долг надо было выполнять.

кто он:«Шурави»?

Тогда, на восьмом году войны в Афганистане, казалось, как вспоминает Николай Иванович, что нет ей ни конца, ни края. По-прежнему проводились масштабные операции по зачистке от бандформирований огромных горных территорий. «Ограниченный контингент советских войск» был действительно сравнительно небольшим. Отдельные воинские гарнизоны иногда находились в огромном отрыве от основной базы, горючее для машин, продукты и другое необходимое завозилось туда раз в год и снаряжалось в таких случаях по 400 – 500 машин. Можно себе представить, чего стоил их переход по горным дорогам, где моджахеды («духи») чувствовали себя, можно сказать, в домашних условиях. Операция по обеспечению безопасности такого каравана могла длиться два-три месяца. А груз доставлялся не только бойцам, но и мирному населению. Поделиться горючим или привезти в какой-нибудь кишлак мешков десять муки могли без всяких предварительных условий, а просто так, по-человечески. Жалели детей – полуголых, чумазых, голодных, давали им остатки сухих пайков, солдатской кухни.
Впрочем, именно для них и всех мирных граждан Афганистана, страны, первой в мире признавшей советскую власть, воины-интернационалисты строили школы, дороги, туннели, заводы… И те же «ребятишки», повзрослевшие на 30 – 40 лет, сегодня с благодарностью вспоминают «шурави».
«Вы были у нас самыми лучшими врагами», – говорят нынче при встрече и постаревшие «духи», которым есть с кем сравнивать…
«А почему, – спрашиваю я собеседника, – некоторых ваших товарищей тянет снова в Афганистан? Ведь там было во всех отношениях так трудно: эта жара и, как вы рассказываете, пыль, льющаяся иногда с гор потоками». – «Почему же только трудно? Было и хорошо», – улыбнулся Николай Иванович и показал фотографию, на которой он с боевым товарищем Францем Клинцевичем (теперь это сенатор, медийное лицо), соорудив у самых колес боевых машин что-то вроде маленького бассейна, наслаждаются моментом.

Третий тост

Постепенный вывод советских войск из Афганистана начнется в мае 1988 года, а к 15 февраля 1989-го последние наши подразделения покинут эту страну. По словам Н.И. Войткова, ему, получившему орден Дружбы народов из рук возглавлявшего Демократическую Республику Афганистан Мохаммеда Наджибуллы, горько думать о том, что произошло в последующие годы. Но, как и 30 лет назад, он уверен: держать дальше свои войска в Афганистане для нашей страны не имело смысла. Три ордена Красной Звезды заслужил он в Афгане, но «о доблести, о подвигах, о славе» никому из журналистов так и не рассказал. В том числе и мне, обосновав это: «Я – живой. А многие солдаты, сержанты, прапорщики, офицеры удостоились таких же наград посмертно. Поэтому, что сделали они, несоизмеримо выше».
В 345-м десантном полку, где служил Войтков, было пять Героев Советского Союза. Трое из них погибли. В их числе друг Николая – Олег Юрасов. Это случилось, можно сказать, в последние афганские дни на стратегическом перевале Саланг. Войткову позвонили ночью и сказали, что надо вести тело друга его родственникам в Подмосковье: «Кто, если не ты?» Он с тяжестью в душе согласился, не подозревая, как много в дальнейшей жизни предопределит эта поездка.
В Афганистан уже не вернулся, встретив своих сослуживцев на границе. 345-й воздушно-десантный полк в 11 часов 11 февраля 1989 года – на четыре дня раньше официальной даты – ступил на родную землю, и теперь его ветераны ежегодно в это время встречаются у Большого театра в Москве.
А тогда, в 1989-м, полк вывезли в Кировобад Азербайджанской ССР. Не в чистое поле, как многих. Для десантников уже возводился дом. У Войткова сохранилась фотография, где на фоне этого дома за накрытыми столами «афганцы» стоят со своими родными, поднимая «третий тост» в память о погибших товарищах.

На всю оставшуюся жизнь

«Если ты, Николай, приехал, значит, я еще один год проживу», – сказал Войткову отец Олега, теперь уже 90-летний Александр Михайлович Юрасов. Мать Олега прожила после похорон сына всего полгода. Отец выдюжил без него почти тридцать лет. Потому что, как сам говорит, все это время ежегодно в день рождения и в день гибели Олега Николай Иванович приезжал к нему сам и привозил однополчан.
За эти три десятилетия много чего случилось. Уже в новой России, в условиях военного конфликта в Югославии, Н.И. Войтков получил орден «За заслуги перед Отечеством». После нескольких лет службы в Кировобадском батальоне он приехал в Рязанское, ныне гвардейское, воздушно-десантное училище. Вышел в запас в 1998 году, стал работать на «гражданке».
В какой-то мере итогом последних лет стал документ, который я бы назвала «списком
Войткова». Первым в нем стоит имя женщины из села Азеево Ермишинского района, сын которой, солдат-«афганец», умер, оставив мать без средств к существованию. Этой женщине оказывалась материальная помощь. Но большей частью в списке – имена вдов десантников, погибших при исполнении своего воинского долга в Баку, Афганистане, Чечне.
Есть в этом списке и Светлана Григорьевна Гарамова – дочь полковника Гарамова, участника Великой Отечественной войны. Войтков познакомился с ней по приезде в училище и обрел в ее лице близкого по духу человека, а музей боевой славы в школе №7 стал местом для памятных встреч вдов десантников 8 Марта и в День десантника.
Помощником в организации этих встреч, требующих определенных затрат, стал руководитель компании, где работает Войтков. Собственно, это он когда-то предложил Николаю Ивановичу: «А составьте-ка мне списочек человек на десять». Получилось больше: «Потянем?» – «Потянем».
Денег, как известно, всегда не хватает. И, как признается Вой­тков, бывает, что ему надоедает роль просителя. Но, как правило, ради благого дела (а это не только организация встреч, но и, например, увековечивание памяти воинов-десантников) никто не отказывает, и это придает силы.
Николая Ивановича иногда спрашивают, от какой организации он хлопочет. «От союза ветеранов 345-го полка», – отвечает он, и в принципе это верно, потому что куда без друзей? Но главный двигатель всего – Войтков. Как тут не вспомнить: «Нет больше любви, чем положить душу за други своя». А дело, которому он отдал столько лет, в наши дни приобретает еще больший смысл.

***

Вернемся к телесериалу «Ненастье», к вопросу о том, почему некоторые воины-герои стали мерзавцами? Не подтолкнуло ли их к этому, помимо лихолетья 90-х, и еще одно многими забытое обстоятельство? В самом конце того же 1989 года Съезд народных депутатов СССР поддержал точку зрения Верховного Совета, что введение советских войск в Афганистан заслуживает морального и политического осуждения. Кем после этого должны были чувствовать себя недавние воины-интернационалисты?
Прошедшее тридцатилетие, со всей очевидностью показавшее угрозу терроризма, нас многому научило, и похоже, что справедливость готова восторжествовать: в ноябре этого года депутаты Государственной Думы поставили вопрос о пересмотре политической оценки афганских событий.

Татьяна Банникова