Поцелованные клоуном

В эти дни в Рязани гостит Клоун Май, представитель известной цирковой династии Майхровских

Он выступает в программе «Ласта-Рика», которая идет в Рязанском цирке. Мы не упустили шанса познакомиться с живой легендой манежа и отправились за автографом.

«Ой-ой-ой!» – доносятся в фойе звуки фирменного приветствия клоуна. Зал то и дело взрывается хохотом. Май гипнотизирует гуся, занимается дрессировкой собак. Но вот снова заиграл оркестр, пошли другие номера, и мы с народным артистом России Евгением Бернардовичем Майхровским несколько минут наедине.

– На ваши представления ходили еще бабушки и дедушки тех, кто привел сегодня в цирк своих детей. Сколько же лет клоуну Маю?

– Восемьдесят один. Не верите? На манеже я с 1965 года. А мой первый выход на публику в акробатическом номере состоялся в три года. Мама стояла на плечах у папы, я на плечах у мамы и читал стихи про Жучку, которые помню до сих пор. Всегда испытывал тягу к выступлениям, даже в армии давал представления в солдатском цирке. Сама жизнь тогда была удивительной и смешной. Поехали мы однажды выступать с шефским концертом в глухомань. «Ну, где тут купол цирка?» Нас завели в помещение с низким потолком и показывают – вот! Короче говоря, жонглировать пришлось из положения сидя, чтобы мячики от потолка не отскакивали. Запомнился концерт в женской исправительной колонии. Никто же не предупредил нас, какой эффект могут произвести на осужденных молодые полуобнаженные парни-акробаты. Чуть не сорвали там всю воспитательную работу. Кстати, я почти что ваш коллега.

– Неужели журналист?

– Театральный критик. Закончил театроведческий факультет ГИТИСА. Диплом писал по творчеству клоуна Карандаша, народного артиста СССР Михаила Николаевича Румянцева. У меня были прекрасные наставники – вахтанговские, мхатовские педагоги, они научили меня думать, импровизировать, уважать зрителя, ненавидеть пошлость и ценить добрый юмор. Я начинал свой путь, когда были в фаворе Юрий Никулин, Леонид Енгибаров, Андрей Николаев, Ротман и Маковский, Карандаш. И в этом окружении стыдно было работать непрофессионально, уметь делать что-то наполовину. В цирковом училище меня научили всему – и парить под куполом цирка, и жонглировать, и играть на инструментах. Не владею я только одним жанром – дрессировкой хищных животных. Начинал как лирический клоун, постепенно перешел к импровизации, экспромту.

– Сейчас цирк – другой?

– В советское время был другой. Тогда это было действительно народное искусство, на представления ходила молодежь, сейчас в зале преимущественно взрослые с детьми. Было много звезд огромной величины. Каждый год выстреливали новые громкие имена. И среди талантов нужно было уметь заявить о себе, хотя бы дотянуться до той планки, которую ставил советский цирк. Понимаете, в чем отличие? Раньше воспитывали потрясающих артистов, делали из них звезд. Сейчас руководство делает себя. А людей, которые что-то могут, чем-то выделяются, начинают задвигать, подминать под себя, делать ручными. Личные амбиции важнее общего дела.

– А потом мы удивляемся, почему падает качество.

– Зритель стал сложнее, искушеннее, а творчество хуже. Да, мы еще звучим на мировой арене. «Королевский цирк Гии Эрадзе» получил «Золотого клоуна» на международном фестивале циркового искусства в Монте-Карло. У нас есть Запашный. Великолепные клоуны Хари в Большом московском цирке на Вернадского и Боря Оскоцкий. Но много ли еще вы назовете Имен, побед?

– Я сейчас подумал, что слово «старейший» вряд ли применимо к клоуну, хотя вы на манеже уже 54 года. Ведь смех всегда молод и энергичен…

– Я вам скажу больше: от нас ждут чудес. Приезжаю я как-то в Южную Америку, и ко мне после представления выстраивается очередь из беременных женщин и маленьких детей. Хотят, чтобы я их погладил, а детей поцеловал. Я переводчицу спрашиваю, почему такой ажиотаж. А она говорит: ничего странного, вы тут у них как святой, вроде народного целителя. Могу и вас потрогать, если что-нибудь болит.

– Спасибо, Евгений Бернардович, но, по-моему, у вас сейчас выход с собаками…

– Да, что-то мы заболтались. А вот вам напоследок забавная история. Моего папу, артиста цирка, звали Бернардом Вильгельмовичем. В городе Магнитогорске у меня ассистентка покупает собаку. Приносит в цирк, дает мне ветеринарный паспорт. Открываю и читаю имя собаки – Вильгельм Бернар. У меня шляпа сама на голове приподнялась. Вот это, думаю, – цирк! Теперь зову ее на манеже ласково, как папу.