Потерянные леса

№61 (5966) от 13 августа 2021

Поможет ли сберечь национальное богатство институт лесоохраны?

85 лет назад, таким же невыносимо жарким летом, в Рязанской области вспыхнул лесной пожар, унесший, по меньшей мере, тысячу человеческих жизней. Сначала о Куршской трагедии писали мало, и лишь спустя несколько десятилетий с того памятного 3 августа 1936 года картина происшествия начала обрастать подробностями. О пожаре рассказал в своей книге «Иду Мещерой», вышедшей в 1984 году, Владимир Панков. Еще раньше, в конце 60-х, в «Комсомольской правде» опубликовал правдивый очерк Василий Песков.

Однажды Василий Михайлович решил навестить те места и разыскать очевидцев далеких событий. В компании со своим другом Иваном Павловичем Назаровым знаменитый журналист «Комсомолки» отправился в поселок Голованово Клепиковского района, надеясь повстречаться с 92-летней Ираидой Кузьминичной Руновой. Вместе с ними поехал и я. Попросил своего хорошего знакомого Владимира Николаевича Дробышева устроить нам переезд через дебри Мещеры на дрезине. Так мы добрались до Голованово, застав последние месяцы жизни узкоколейной железной дороги, воспетой еще Паустовским. Много лет по ней ходили тепловозы из Рязани, но линия постепенно укорачивалась, пока не остался 30-километровый отрезок от Тумы до Голованово. Да и тот уже не действовал. Поезда отменили, сохранилось одно подвижное средство – самодельная дрезина с мотором от мотоцикла «Урал», на которой и повез нас молчаливый и приветливый ее хозяин Сергей Никулин.

В огненном плену

В тот день нам удалось найти в поселении бабушку Ираиду, и мы сразу же подступили к ней с вопросами. В неторопливом рассказе свидетельницы пожара оживали жуткие картины случившегося.
…Ближе к полудню со стороны поселка Чарус послышался гул. Надвигалась с ревом стена огня. Еще утром жители Курши спокойно копались в огородах, а теперь метались в поисках выхода, стиснутые пламенем, задыхаясь в дыму. Кто-то подал идею прорываться через огненную стихию на поезде, и это была трагическая ошибка. На платформах лежали отгруженные пиломатериалы, готовые вспыхнуть в раскаленном воздухе в любой момент. К тому же посадка затянулась. Люди пытались эвакуировать домашних животных, скотину. Тащили с собой имущество из домов.
Трудно сказать, стало ли это промедление причиной гибели, или поезду не суждено было вырваться из смертельной хватки огня. Пожар не пощадил состав, уносившийся из Курши на всех парах. Вспыхнули дрова, загорелись шпалы, впереди обрушился мост через реку. Соскочив с платформ, люди начали метаться и падать, объятые пламенем, теряя сознание от нехватки воздуха. Ираида Кузьминична тоже была в числе обреченных. Но по какому-то наитию она бросилась не от огня, а в противоположную сторону, прямо на горящие деревья, и, пробежав через стену пламени, оказалась на участке, где пожар уже не был так страшен. Укрылась за песчаным бугром вместе с несколькими такими же бедолагами и спаслась. Кто-то чудом избежал гибели, упав в картофельную борозду. Кто-то успел добежать до пруда, накрывшись мокрым одеялом. Но большинство сгорели заживо и задохнулись в дыму. Ираида получила ожоги третьей степени. До конца жизни носила она особую отметину лесной трагедии. Сильный жар деформировал ступни, и пальцы загнулись к подошве, словно сухая береста. Ираида Кузьминична сняла валенки, показала нам ноги, и мы посочувствовали бабушке – нелегко ей было всю жизнь работать с таким увечьем.
Записав историю чудесного спасения и сфотографировав последнюю свидетельницу пожара, мы отправились на дрезине обратно, сделав остановку возле Курши-1, где стоял полуразвалившийся дом нашего проводника Сергея Алексеевича Никулина. Продравшись сквозь заросли травы, заглянули к нему в избу с грубым крестьянским столом и тяжелыми лавками, с портретами родственников, глядевшими с потемневших стен. «Кто же считал, сколько погибло в том пожаре, – задумался Никулин. – Мертвых было так много, что сил всех похоронить у оставшихся не хватало. Да и не хотел никто записываться в похоронную команду. Тогда в поселок привезли две бочки вина, и людей уговорили. Трупы свозили в братскую могилу», – сказал Никулин, и в доме повисла пауза.
Несколько лет назад до этой поездки мы с Владимиром Дробышевым разыскивали в лесах монашеский скит и вышли на братскую могилу с высоким крестом. Говорят, что таких могил было три. Немало погибло в огне заключенных, трудившихся в исправительном лагере неподалеку. Людские потери в трагедиях у нас часто занижали, так что тысяча погибших – это, скорее всего, приблизительная цифра.
После смерти Никулина исчезла и его Курша с несколькими брошенными домами, исчезла узкоколейная железная дорога, встала на вечный прикол дрезина.
Об исчезнувшем Клепиковском поселке мы вспоминаем, когда тема лесных пожаров вновь выходит в заголовки новостей. Курша напоминает нам о непредсказуемости любой стихии, о том, что готовиться к ней нужно всегда заранее, причем с запасом. А в этом году повод вспомнить о Курше как нельзя более весомый.

Вид сверху

С начала 2021 года в стране огнем пройдено более 10 млн гектаров лесных территорий. Якутию, Хабаровский край, Карелию, Иркутскую область заволокло дымом. Может быть, это какое-то экстраординарное чрезвычайное происшествие? РБК приводит цифры «Авиалесохраны». В 2020 и 2019 годах леса горели на площади 16,5 млн га, в 2018-м – на 15,4 млн га. Лесные площади, по которым ежегодно гуляет пожар, сопоставимы с территорией прибалтийских республик. Воистину, велика Россия, и легко в ней затеряться или чего-то не заметить. Вовремя не заметить бывает даже выгодно. Так бригадам черных лесорубов легче скрывать следы своих преступлений.
Как же мы дошли до жизни такой? А вот как. Реформа лесной отрасли нанесла удар в первую очередь по лесничим. Кто-то решил, что их бдительность государству не особо нужна. Газета.ru приводит слова заведующей кафедрой региональной экономики и географии экономического факультета РУДН Вероники Холиной: с 2000 года продолжается реформа лесной отрасли, сопровождающаяся сокращением почти в пять раз численности занятых охраной лесов. Идет превращение леса исключительно в источник добычи древесины.
Экономия на кадрах, средствах пожаротушения обернулась безумным расточительством общенациональных богатств. Счетная палата РФ назвала цифру ущерба от лесных пожаров за 5 лет – 56 млрд рублей, цифры приводит Газета.ru со ссылкой на отчет палаты. Провален федеральный проект «Сохранение лесов». Количество лесных пожаров растет. В этом году Президент РФ поручил Минобороны и МЧС привлечь дополнительные силы для того, чтобы справиться со стихией. Вся надежда вновь оказалась на армию!
В дыму пожаров родилась госпрограмма по охране лесов. Лесхозам на оснащение пожарной техникой до 2024 года обещано выделить 22,5 млрд рублей. Сумма – вдвое меньше причиненного за пять лет ущерба. Скупой платит дважды. Но любую реформу можно затуманить бесконечными цифрами. Десять миллиардов туда, десять – сюда… И создается иллюзия принятых мер. Как бы за этой финансовой завесой лес вновь не остался беспризорным! Если в него не вернутся лесники, оснащенные средствами связи, мобильной техникой, грош цена всем этим вложениям.
Пока на бумаге все выглядит красиво. В начале лета, еще до пожаров, Госдума приняла закон о реформировании лесной отрасли. Лесную охрану в правительстве теперь называют новым институтом. Подумать только – институт лесной охраны. Звучит! По аналогии с институтами развития, институтами социальной помощи и т.д. Функции лесоохраны распределят между сотрудниками Рослесхоза, Росприроднадзора, их территориальных органов, представителями региональной власти и т.д.
Так с кого же спрашивать будем? И где в этой системе обычные лесники, вооруженные портативными приборами навигации и летательной техникой? Хотя бы самыми простейшими дронами. С их помощью проще обнаружить места незаконных вырубок и тех, кто пытается замести следы, не брезгуя самыми радикальными средствами.

Димитрий Соколов
Фото автора