Уединение на просторе

12.10.2020, 09:01

№78 (5882) от 9 октября 2020

Приют спокойствия – именно в этих местах

Интернет на турбазе не ловился. Какое счастье! Можно было погрузиться в Пушкина с головой. Неудобство же состояло в том, что приходилось ориентироваться не по электронным картам, а по подсказкам прохожих. Администратор в гостинице жестами пытался рассказать, в какую сторону идти, чтобы попасть в Михайловское. Продавец в сувенирной лавке чертил схемы на выбитом чеке, и я говорил: не-не, это не для меня. Тут нужен мастер спорта по спортивному ориентированию. Сколько раз я мысленно бранил тех абстрактных ответственных лиц, которые не удосужились поставить на дорогах указатели. Ведь это же так просто! Маленькая стрелка, повернутая в сторону Михайловского, Тригорского, Петровского с указанием километров, решила бы все проблемы… Но никому нет дела до удобства самостоятельно путешествующих туристов. Тропинки шли через поля, раздваивались, разбегались в противоположные стороны, петляли по пересеченной местности. По одной из них я взобрался на гору и вдруг оказался среди могил, пробежал мимо них, торопясь успеть до темноты в усадьбу Тригорское, и только потом узнал у экскурсовода, что там и похоронены Осиповы-Вульф – владельцы усадьбы, в которую Пушкин ради шутки иногда проникал через окно. Там он влюблялся, и в него влюблялись, и многое из тех впечатлений потом вошло в «Евгения Онегина», разошлось по бессмертным стихам. Можно было, конечно, ездить от музея к музею на такси, но это все равно что отправляться на рыбалку с рыбой из супермаркета. Только пешком! Вдоль речки Сороть, мимо сонного озера… «Тоской и рифмами томим, бродя над озером моим, пугаю стадо диких уток: вняв пенью сладкозвучных строф, они слетают с берегов».
Нужные строчки услужливо подсказывают таблички с цитатами из произведений поэта – все-таки не зря добрый домовой усадьбы Семен Гейченко их установил.
Каждый, кто приезжает сюда, хочет почувствовать присутствие Пушкина. Обстановка родовой усадьбы воспроизведена с точностью до мелочей. Помогает это? Наверное, важен внутренний настрой, и еще необходимо то зрение, которое позволяет видеть больше, чем сияющие чистотой и ухоженностью постройки имения – при Пушкиных они не были столь благообразны и безупречны. Уж нет там дикого садика и укромного огорода «с калиткой ветхой, обрушенным забором», да и как-то странно требовать от мемориального места таких примет, как упавший на землю штакетник. И мы тоже переменились, покорные общему закону. Не зря экскурсоводы упреждают возгласы восторженных туристов, не могущих взять в толк, что же ужасного в Михайловской ссылке при таких-то красотах, напоминанием о том, кто такой был Пушкин – и по характеру, и по положению в обществе, и по образованию, воспитанию, привычкам. Не такие пейзажи были любы-дороги 25-летним дворянам, вскормленным блистательным Петербургом, да и сейчас вряд ли вы найдете слишком много молодых людей, предпочитающих сонное оцепенение деревни возможностям больших городов.
Несмотря на великолепную погоду, посетителей в усадьбе было немного. Таксист, везший меня в Пушкинские горы, сказал, что летом здесь нельзя было найти свободного гостевого домика – столько приехало туристов. Раньше многие из них называли себя паломниками. Теперь не называют или пользуются этим словом очень редко. Меня почему-то это радует. «Божество Пушкин» освобождается от равнодушного обожания, от всех этих поверхностных суждений о нем, от вечных интерпретаций его творчества, подогнанных под личный жизненный опыт «прозорливого литературоведа». От всех этих слащавых и пафосных «Мой Пушкин». От представлений о поэте как ниспровергателе устоев и бичевателе светских нравов. Вот как выходил на набережную Невы, так и начинал бичевать…
Божество Пушкин спускается к нам на землю, и мы вольны быть с ним или оставаться безучастным. Была бы только в нас искренность. Она и послужит верным указателем. Мимо Пушкина тогда точно не пройдем.