№2 (6106) от 13 января 2023
Художнику, почетному члену Российской академии художеств, заслуженному работнику культуры РФ исполнилось 75 лет
Наступивший год дарит юбиляру еще одну красивую дату: 45 лет назад Василий Иванович Колдин стал директором Рязанского художественного училища. Мы встретились с ним в стенах училища в самом конце декабря и говорили о том, каково сегодня быть художником.
Без юбилея
– Никакого особого настроения у меня, конечно, нет. Да и подводить какие-то итоги считаю занятием скучным… Выставку вот планирую свою в художественном музее сделать. Но старые произведения выставлять не хочу, поэтому работы очень много.
Опасаясь, что из-за занятости художника разговор может сильно сократиться, я поспешила спросить в лоб:
– Что рисовать будете?
А в ответ получила не менее прямолинейное:
– Не знаю, стоит ли болтать об этом, но я хочу вступить в диалог с Малевичем. Он нарисовал черный квадрат. Взял холст, вычертил квадрат и закрасил его черной краской. Никакой эстетической ценности этот объект не представляет: не надо никакого мастерства, не надо никакого чувства, чтобы закрасить такой квадрат. Это только умозрительная штука, которая предрекала, что живопись закончилась. Но Малевич оказался не совсем прав. На дворе – двадцать первый век, и живопись все-таки существует. И я хочу, чтобы картина как объект изобразительного искусства продолжалась, поскольку прежде всего напрямую связана с духовным началом в человеке. Поэтому я (надеюсь, вместе со зрителями) с ним подискутирую.
Для Малевича черный цвет – просто конец живописи, для меня же, учитывая тот факт, что живопись не умерла, черный цвет воспринимается уже по-другому – как цвет жизни. Не зря в разных культурах черный цвет обозначает разное. У нас в деревне Инякино черный цвет – это траур. В деревне же Ряссы, тоже шиловской, этот цвет символизирует торжество, а цвет траура – белый. Да и во многих культурах земного шара белый цвет обозначает утрату, а черный – жизнь.
В черном много чего есть, и я хочу покопаться (в хорошем смысле, конечно) в этом, заставить черный цвет дышать. Он может быть глубоким, пространственным.
– Как цвет Вселенной? – уточняю я, чтобы до конца понять собеседника.
– Да, как цвет Вселенной, – соглашается со мной Василий Иванович и тут же добавляет: – Иными словами, черный цвет – это не трагедия, это бездна жизни.
Научить рисовать
Я поспешила повернуть разговор в более предсказуемое русло:
– Наступивший год объявлен Годом педагога и наставника. Как получилось, что вы стали художником? Кто привел вас в искусство?
– Я прожил в селе Инякино 14 лет, потом поехал поступать в художественное училище. Так сложилось, что участник Великой Отечественной войны Николай Сергеевич Денисов тоже заканчивал это училище. Он дружил с моим отцом, и наши дома были поблизости. Николай Сергеевич показал мне, как надо писать натюрморт. Тогда у меня было к этому большое любопытство, я не думаю, что талант. Считаю, Николай Сергеевич сыграл самую важную роль в моей жизни. То, что я закончил училище, потом вуз и сейчас директор училища, во многом его заслуга.
Еще один мой наставник – Валентин Георгиевич Соколов. Он сделал в нашей сельской школе «малую Третьяковскую галерею». Повесил в учебном классе репродукции картин Перова, Репина, Кустодиева, всех художников-передвижников. Оформил картины в рамы под стекло.
Николай Сергеевич Денисов был настоящим педагогом в области изобразительного искусства. Когда я учился в училище, он вел у нас черчение и рисование, мы получали специальность «учитель рисования и черчения». Он прекрасно владел методикой и был необыкновенной личностью. Например, на черчении мог говорить о Льве Толстом, Чехове, цитировать их…
– Вам очень повезло в жизни. Вы старались быть на него похожим? Он был примером для вас?
– Да, но понял я это не сразу. Курс «рисунок» он вел по собственной методике. Николай Сергеевич находил свой методический прием, чтобы объяснить форму, например, фигуру человека, как подойти к ее изображению. Почти никто, кроме него, этим не занимался. Кроме, пожалуй, еще Василия Егоровича Куракина. На старших курсах он был мой учитель. Его я помню как неординарного педагога: он никогда не объяснял студентам, что и как делать. В моей группе было четверо юношей и четыре девушки. Из мальчиков только я был совсем юный. А все остальные были ребята серьезные и вдумчивые, после десятого класса. К слову, все они стали интересными и хорошими художниками. Педагогу было с ними легко работать, говорить об искусстве, о предназначении художника, а не о том, как рисовать человека. Я же тянулся за ними, как мог, изо всех сил.
– А вы считаете себя больше педагогом или художником?
– И тем, и тем. Знаете, я бы хотел на полном серьезе считать себя художником. Но в то же время я знаю, что это такая сфера, где надо отдавать себя полностью. А я все-таки еще обязан служить администратором, преподавать. И потому не отдаю себя полностью творчеству. Тем не менее год назад решением Российской академии художеств был удостоен чести быть почетным членом академии как художник, и это для меня очень большой стимул для веры в себя как художника.
Художник – Создатель – Артист
– Куда, по-вашему, сегодня идет искусство?
– Сегодня художниками считаются люди, которые даже не умеют рисовать. Они что-то придумывают и потом демонстрируют окружающим не с помощью холста, бумаги и карандаша, а другими средствами. Например, берут предмет, маринуют его и потом выставляют как произведение искусства.
– Получается, художник теперь прежде всего создатель?
– Да, как во французском языке: все, кто что-то создает, – артисты. Но я принадлежу к тем, кто подразумевает под словом «художник» человека, который может что-то изобразить на холсте. Стиль не имеет никакого значения. Значение имеет, кроме демонстрации своего умения изображать, только то, какой смысл вложит художник в картину. В искусстве эмоция первична. Произведения должны вызывать душевный трепет. Надеюсь, в моих абстракциях все-таки что-то такое проскальзывает. Потому что я их не делаю с холодной душой. На картину обязательно должно выплеснуться – в цвете, в ритме, в мазках – что-то очень важное из души самого художника. Мне это интересно. И интересны художники, которые этим занимаются. Художник обязательно внутренне свободен. У меня путь к внутренней свободе занял полвека, пятьдесят лет.
Три главных цвета
– И крайний, наверное, вопрос к вам. Если бы вам оставили для создания картин только три цвета – какие бы вы выбрали?
– Черный. Красный. Белый. Именно в таком порядке.
– Спасибо вам за интересный разговор.
Беседовала Людмила Трухина
Фото Александра Королева
Купить электронную копию газеты