По дороге в Деулино невольно обращаешь внимание на огромную полосу мертвого леса, возвышавшуюся над зеленым подростом берез и осин. Этот простирающийся на многие километры горельник появился тут жарким летом 2010 года. Едешь и с сожалением взираешь на оскверненный огненной стихией лес.
Давно я собирался заглянуть в этот замкнутый уголок леса с надеждой отыскать там какую-нибудь жизнь. Но все откладывал. И вот, наконец, решился. Оставив машину на обочине, беру сумку с фотоаппаратурой, бинокль и отправляюсь в притихший за кочковатым болотом горельник. Он в трехстах метрах от дороги.
Преодолев хлюпающую под сапогами топкую низину, неизбежно попадаю в гущу вымахавшего выше человеческого роста березового подроста. Тут приходится прямо-таки протискиваться сквозь его частокол и при этом обходить торчащие из тощей травы пеньки да позабытые в зарослях иван-чая кучки складированных сучьев, оставшихся после расчистки от лесоповала примыкающей к дороге территории.
Перед стеной нагого леса с отшелушившейся корой мертвенно-бледных сосен я останавливаюсь и прислушиваюсь. Ни единого звука! Жутковатая кладбищенская тишина. Даже ветра нет. Кажется, что здешнее гнетущее безмолвие поселилось на века и нарушать ее уже никто не решается, словно это будет преступлением. Вот и летящий ворон, извещающий лесные покои о своем присутствии охрипшим голосом, замолчал сразу же, как только вторгся в воздушное пространство горельника.
Проводив взглядом примолкшего летуна, я отваживаюсь углубиться в мертвый лес, не теряя надежды на встречу с каким-нибудь жильцом. Но, кроме ершистого лозняка и вымахавшего чуть ли не в рост человека иван-чая, ничего не встречается. Тишина – мертвая! Впечатление, будто из-под какой-нибудь колоды вот-вот вылезет страшное лесное чудище и отчитает тебя за дерзость, что осмелился появиться в его покоях. Но это только кажется. В реальности вместо сказочной персоны из-под колоды вылетает испугавшаяся моего присутствия какая-то небольшая птица. Сделав полукруг, она садится на торчащую из травы коряжину. Припадаю к окуляру бинокля и замираю от удивления. Вертишейка! Оперение птицы настолько пестрое и так хорошо маскируется в горельнике, что ее можно принять за сучок. Пока размышлял, что она тут делает, на коряжину присаживается еще одна такого же окраса птица. Это супружеская пара. Клювы обитательниц горельника от набранного для птенцов корма широко раскрыты, значит, гнездо у них где-то рядом.
Вертишейка, или, как ее еще называют в народе, вертиголовка, – близкая родня дятлов. У нее, как и у дятлов, пальцы на ногах расположены попарно: два обращены вперед, два – назад. Клюв небольшой, острый, но малопригодный для раздалбливания коры и древесины. Поэтому, в отличие от соплеменников, она не ползает по стволам, чтобы выдалбливать насекомых, а чаще кормится на земле или находит съестное, осматривая ветви. Птенцов вертишейки выкармливают той же пищей, которую едят сами, – муравьями и их куколками, выкапываемыми в муравейниках, а также жуками, гусеницами и тлями.
Для гнездования эти пестрые особы обычно занимают брошенные дупла дятлов, устраиваются также в прогнивших или выгоревших нишах деревьев, а там, где их нет, гнездятся в старых норках ласточек-береговушек и щурок, если, конечно, таковые соседствуют с кустами и деревьями. Но самое интересное в жизни вертишеек – это их поразительное бесстрашие. По рассказам орнитологов, застигнутая на гнезде наседка (кладку обогревают самка и самец попеременно) сидит так крепко, что позволяет брать себя в руки. Будучи пленницей, она не паникует, а прибегает к хитрому приему поведения, надеясь неприятеля одурачить. Птица взъерошивает на голове перья, вытягивает шею и изгибает ее так, что становится похожей на змею. При этом голова «змеи» начинает крутиться то в одну сторону, то в другую (отсюда название птицы «вертишейка») и, что поразительно, начинает шипеть точно так же, как и взаправдашняя змея. В большинстве случаев это несвойственное птицам поведение заставляет неприятеля, будь то человек или зверек, испугаться и дать пленнице свободу.
…Убедившись в безопасности, а я спрятался за деревом, вертишейки стали поочередно нырять в дупло, чернеющее в стволе недальнего омертвевшего дуба. Раньше дупло наверняка принадлежало дятлам, а теперь его «приватизировали» вертишейки. Подрастающим в гнезде птенцам родители приносят личинок древесных вредителей, собирая их за отставшей корой в гниющих на земле колодах. Благо такого корма в горельнике вдоволь. Соорудив поблизости укрытие и приготовив фотоаппарат, я замер в ожидании. Минут двадцать кормильцы присматривались к кучке мгновенно выросших перед дуплом березок, прежде чем продолжить кормление птенцов и дать мне возможность нажимать на спуск фотокамеры.
И еще одна интригующая встреча, запечатленная из укрытия. Обернувшись на шорох сзади, я оторопел: на торчащем из травы суку сидела откуда-то прибежавшая белка. До зверька – не более двух шагов. И хотя мое сооружение на уникальность архитектурного творения не претендовало – всего-то просвечивающая насквозь охапка зеленых веток, в которых что-то притаилось, – но зверек постройкой так заинтересовался, что не переставал пялиться даже в тот момент, когда я нацеливал телеобъектив. Интересно, что при этом переживала белка – изумление, восторг или любопытство? А может, она в осиротевшем горелом лесу проверяла мое нововведение «на вшивость»: надо ли этого бояться? Тут в оголенном лесу все видно далеко и всякое новшество, конечно же, настораживает. Трудно сказать, как долго продолжались бы смотрины, но стоило мне щелкнуть затвором фотокамеры, и пушистую смотрительницу как ветром сдуло. Удирая, она так истошно заверещала, что нарушила поселившееся в горельнике удручающее безмолвие.
Что же привело белку в этот пустынный край леса? Корма для нее тут нет. Да и находиться в «простреливающем» взглядом горельнике небезопасно. От вездесущих куниц и глазастых сов скрыться в таком лесу крайне сложно. Возможно, блуждая по лесу, а белки прирожденные скитальцы, она искала кормное место с обнадеживающим урожаем шишек хвойных деревьев, семена которых составляют основную часть ее питания. По встретившемуся могильнику путешественница, похоже, спрямляла путь к синеющему неподалеку хвойному лесу. Ее кратковременная остановка возле укрытия стала для меня истинным подарком.
Возвращаясь к машине сквозь горельник, я заинтересовался небольшой, лишенной древесного подроста полянкой. Тут, на высохшем стебле пижмы, мое внимание привлекла белеющая среди зелени постройка осы-полиста. Насекомое для нашей природы нередкое, но увидеть в траве его маленькое гнездышко непросто. Пока я, склонившись над находкой, отодвигал траву и нацеливал фотоаппарат, вернувшаяся к гнезду оса «повисла» перед моими глазами и надсадно зажужжала, будто хотела узнать, с какими намерениями я пожаловал. Но видя, что гнездышко остается целехоньким, она сочла нужным попозировать, чтобы я поскорей оставил ее в покое.
Конечно, еще много лет понадобится для того, чтобы здешний лес возобновился и наполнился прежней разноликой жизнью. А пока в выгоревшем начисто лесу свидания с поселенцами представляют огромную редкость.
Иван Назаров
Фото автора
Купить электронную копию газеты