По Оке на самой легкой лодке в мире

№83 (6088) от 4 ноября 2022

Рязанцы могут познакомиться с истоками «ковалиной прозы»

Однажды в моей жизни появилось «Солнечное пятно». Так назывался сборник рассказов Юрия Коваля, приобретенный в книжном магазине. Фазиль Искандер спасал меня от хандры в конце 80-х. Сергей Довлатов приподнимал над обстоятельствами в мрачные 90-е. Юрий Коваль учил видеть смысл и красоту в пустяках, когда наступили постылые двухтысячные и в застое неосуществленных планов хотелось кому-нибудь молиться, ну хотя бы дяде Зую.

«У излучены реки Ялмы в старой баньке жил, между прочим, дядя Зуй. Жил он не один, а с внучкою Нюркой, и было у него все, что надо, – и куры, и корова.
– Свиньи вот только нету, – говорил дядя Зуй. – А на что хорошему человеку свинья?»

(из рассказа Ю. Коваля «Стожок»)

Свинья, может, и вправду ни к чему. А дневники хорошему человеку иметь необходимо. Особенно если он – писатель. Юрий Иосифович Коваль заносил свои дорожные впечатления, мысли, разговоры с попутчиками в особые тетради, коих набралось в итоге семь штук. Две из них уже превратились в книжки. Публикация авторских «Монохроник» дала повод открыть в Рязани еще и выставку, приуроченную к 85-летию классика литературы. Ландшафт удивительного и неповторимого мира Юрия Коваля мы исследуем в залах Музея истории молодежного движения вместе с его дочерью Юлией.
Начинать, наверное, нужно с тетрадки «Рябиновый год» – об автомобильном путешествии Юрия Коваля и его друзей по маршруту «Москва – Цыпина Гора», что в Вологодской области. В «Монохрониках» читаем запись: «Не успевши выехать из Москвы и не доехавши до Загорска, купили для смеху и наслаждения ящик помидоров. Отчего-то всегда так трудно выбраться из Москвы, а вырвешься – сразу счастье».
– Отец много путешествовал, любил рыбачить на Оке и брал с собой этюдник. В тетрадках он сначала рисовал, а потом записывал и для пущей убедительности приклеивал дорожные артефакты – телеграммы, этикетки от консервов, конфетные фантики. В лирических заметках мы находим истоки некоторых его произведений, в частности «Самой легкой лодки в мире».
– Юлия Юрьевна, а вот это дерево на картине – тоже из его книжки?
– Точно, из рассказа «У Кривой сосны». А это потрет Анны Ахматовой. Ни за что не узнаете поэтессу, потому что отец изобразил ее в технике шаризма – он сам придумал этот стиль. В реалистичной манере написан поэт Арсений Тарковский, они много общались и дружили. Для выставки мы получили эту картину из семейного архива Тарковских.
Итак, прогулка обрастала людьми. Эта фраза из рассказа «Слушай, дерево» о встрече Коваля и Чуковского в Переделкине дала название залу с живописными работами Юрия Иосифовича.
Юлия Юрьевна продолжает:
– Первый раз в Переделкино отец попал в 28 лет, когда он, сотрудник журнала «Вопросы литературы», приехал брать интервью у Корнея Ивановича Чуковского. Тогда папа уже видел себя детским писателем. В 1967-м у него вышла первая книжка стихов, начался писательский стаж, и это открыло ему дорогу в Дома творчества, в том числе в Переделкине. Второй и последующий тома «Монохроник» собирались из отдельных страниц под одну обложку тоже в доме творчества. В Переделкине в 1981 году Коваль написал два портрета Арсения Тарковского. В Малеевке он работал над повестью «Самая легкая лодка в мире» и писал портреты собратьев по перу.
Мы на минуту задерживаемся возле странички из рассказа «Слушай, дерево».
– Легкий, ироничный, задушевный стиль Юрия Коваля… Он был даром свыше или проявился в результате упорной работы над словом?
– Я думаю, что этот стиль ему был органически присущ. Я читала его ранние, юношеские записки и письма, адресованные моей маме, – они познакомились еще в подростковом возрасте. И там уже были признаки этой волшебной «ковалиной прозы». Много лет спустя я спросила друга отца, художника Игоря Соколова, какое качество характера у него было основным, и он сказал: «Юра был очень веселым, компанейским человеком». И в литературе он стремился к тому, чтобы его вещи читались легко, с радостным чувством.
– Не тесно было Юрию Иосифовичу в стане детских писателей? Не помышлял он о том, чтобы перейти во «взрослую категорию»?
– Он начинал как писатель для взрослых. Это была тяжеловесная, реалистическая проза, и мне она лично не понравилась. Несколько рассказов он показал Домбровскому и получил от него благословение на писательство. Но журнал «Новый мир», куда отец послал свои произведения, в публикации отказал. Отец потом обмолвился: «Слава Богу, что отказали». Неизвестно, куда завела бы его эта дорога. Он стал писать для людей своего круга, с которыми существовал на одной волне. Детям она оказалась особенно близкой, но и взрослая аудитория испытывала не меньший восторг.
– Как вы считаете, у него была благополучная писательская судьба?
– На мой взгляд, вполне благополучная, хотя он и жаловался порой на разные неурядицы. Его хотя бы печатали. В те времена у многих талантливых писателей были с этим проблемы. Работал он очень много, писал критические статьи, публицистику, сценарии, делал переводы.
– Откуда же тогда чувство тоски, которая нет-нет, да и прорывается сквозь искрящийся юмор этой удивительной воздушной прозы?
– Ну а кто из нас не тоскует? Редко можно встретить человека, абсолютно довольного всем и всеми. Кто-то счастлив с друзьями, а в любви не очень, или наоборот. После смерти отца писатель Виктор Белов как-то сказал: «Ты знаешь, а ведь твой отец был гений. Мы-то этого не понимали. Мы думали, что он такой, как мы. Поэтому особо его и не хвалили. Ну, так, мимоходом, мол, нормально, Юрок. А ведь относиться к этой прозе нужно было совсем по-другому.
Отец был искренним человеком, жил с открытым сердцем и такого же ждал от других. Не всегда его надежды оправдывались. Но это совершенно обыденное явление.
Мы еще походили с Юлией Юрьевной по залам с фотографиями, картинами и отрывками из рассказов.
У Коваля было такое окружение, что экспозиция тянет на потрет эпохи. Целая эпоха уместилась в небольшом отрезке 60–80-х годов, когда творили Чуковский, Визбор, Тарковский и еще множество писателей и художников из провинции, которые были посильней иных столичных мэтров, обласканных официальной критикой. Они подарили нам волшебный камертон для чувств и мыслей. А Коваль оставил всем романтикам в наследство еще и самую легкую лодку в мире. Будем ждать выхода следующих пяти томов его «Монохроник».

Димитрий Соколов
Фото автора

P.S. Выставка «Монохроники» к 85-летию Юрия Коваля» (0+) продлится в Музее истории молодежного движения до 26 ноября.