Свободный лишний человек

В сентябре Сергею Довлатову исполнилось бы 80 лет

Для Санкт-Петербурга Сергей Донатович – культовая фигура. Им восхищаются, в его честь пятый год подряд проводят фестиваль «День Д».

На улице Рубинштейна, 23, в двух комнатах коммунальной квартиры семья Довлатовых прожила со времени возвращения из эвакуации в 1944 году до 1972 года. Из Ленинграда, после нескольких лет работы в Таллине, потеряв надежду когда-нибудь выпустить книгу, писатель уехал в Америку, где и пришла к нему всенародная известность.
Пять лет назад на улице Рубинштейна Сергею Довлатову открыли памятник: писатель в дверном проеме, на столе пишущая машинка «Ундервуд». Во дворе дома № 23 между арками частенько стоят группы туристов, созерцая окна третьего этажа. Из этих окон, упираясь взглядом в стену двора-колодца, смотрел Довлатов, обдумывая свою афористическую прозу. В день его рождения кто-то положил у памятника чемодан, доверху наполненный яблоками – подарок из Михайловского, а на стол с пишущей машинкой поставил бутылку «Столичной». Было много цветов. Фестиваль «День Д», длившийся целую неделю, включал презентации книг о Довлатове, лекции, пешеходные и автобусные прогулки с экскурсоводами, концерты, кинопоказы, встречи с друзьями – современниками Сергея Донатовича. В сквере открыли памятники фокстерьеру Глаше, любимой его собаке. Пес задрал ногу, рядом строчка: «Любая подпись хочет, чтобы ее считали автографом».
В Фонтанном доме на Литейном проспекте, в музее Анны Ахматовой своими воспоминаниями о писателе поделились его друзья. Мы побывали на этой встрече.
Андрей Арьев, соредактор журнала «Звезда», ближайший друг Довлатова и его однокурсник, вместе учились на филфаке ЛГУ:
– Сергей начинал, как и положено молодому интеллигентному человеку, со стихов. Писал их непрерывно и был по своей сути поэтом, ценившим точность высказывания. В миниатюре смысл прозы Довлатова могло бы выразить следующее четверостишие:

В целом люди прекрасны!
Одеты по моде.
Основная их масса
Живет на свободе.

Вроде бы ничего крамольного, и в то же время напечатать такие стихи было невозможно. Было понятно, что Довлатова больше интересовала та масса, которая «не на свободе» – лишние люди, чувствующие себя неуютно. Они-то и становились героями его прозы. Он и сам ощущал себя лишним, так называется один из лучших его рассказов. В прозе Довлатова есть ритмичная стиховая устойчивость, и стиль его уникален. Известно, что он придерживался принципа: в одном предложении не начинать слова с одной и той же буквы. Казалось бы, зачем такая причуда? Затем, чтобы специально затруднить себе письмо и работать над каждой строчкой, а не только над абзацем.
Вторая особенность довлатовской прозы – диалогичность. Для Сергея главным было общение. Правда, литературная среда его не очень вдохновляла из-за неизбежно возникавших разногласий с коллегами. При всем своем стремлении общаться – доброжелательных, открытых собеседников Сергей почти не находил.
Вел он себя, с одной стороны, учтиво и деликатно, а с другой – попасть к нему в лапы было сомнительным удовольствием. При всей своей подчеркнутой интеллигентности и внешнем обаянии он раздражал людей, которые живут «на свободе» и хорошо одеты, своей независимостью и чувством собственного достоинства. В первую очередь – тот самый чиновний люд и прочий персонал, у которого при его появлении вытягивались физиономии. Один эпизод. Мы отправились с ним в Дом книги на Невском. Два этажа занимал магазин, а выше были расположены издательства. Мы пошли наверх. Пожилой вахтер свирепо уставился на Довлатова: «Куда идете? Выше магазина нет». Возвращаемся обратно. Сергей наклоняется и подчеркнуто вежливо говорит вахтеру: «Почему же вы не сказали, что выше магазина нет?» С нагловатым охранником чуть инфаркт не случился. Он умел элегантно мстить. И человеком был замечательным. Неслучайно он так нравится молодежи, которая, к счастью, лично с ним не общалась.
Валерий Попов, писатель, произведения которого Довлатов высоко ценил:
– Помню день его проводов в Америку. Квартира стояла без мебели. Компания сидела пьяная в лом. Сергей наверняка даже не знал многих пришедших. Мы обнялись. Не было чувства, что мы прощаемся с великим писателем. Мало ли пивных гениев слонялось в то время по Ленинграду. Но Сергей среди них особенно выделялся. Он сделал себя как личность еще до того, как стал писателем. Сергей вышел из комнаты, и дверь с оттяжкой хлопнула. Этот стук показался всем тягостным и зловещим.
Прошло время, я получаю из Америки посылку. В красивой коробке элегантнейшие заграничные пассатижи. И приписка: «За них тебя точно не посадят, а за книгу могут». А книга, которую я получил от него, называлась «Чемодан». Я ее прочитал и понял, как Сергей всех нас обскакал. Обыграл как гроссмейстер.
Довлатов живет в настоящей серьезной культуре. Он портативен, компактен, легок. Выпил рюмочку довлатовской прозы – и живешь дальше, принимая и прощая этот мир абсурда.
Игорь Смирнов, с ним дружеские отношения у Довлатова сложились еще в университете, и сейчас журнал «Звезда» печатает переписку Игоря Павловича и Сергея Донатовича, когда оба они жили за границей:
– Бродский на квартире Довлатова читал свою первую поэму «Шествие». Сергей делал вид, что пьет, а на самом деле выливал водку под стол, потому что рядом сидела Ася (Ася Пекуровская, первая жена Довлатова, с ней он познакомился в университете. – Авт.), в которую он был влюблен и очень боялся уронить себя в ее глазах. Бродский не читал, а выл страшным голосом, что вызывало у Аси приступы дикого хохота, и она сползала под стол, чтобы не смущать поэта.
Это было поколение, которое произвело настоящую культурную революцию в Ленинграде. Оно верило в значимость литературы и силу художественного слова. Довлатов стал большим писателем тогда, когда начал все иллюзорное, вымышленное разоблачать. Так построены его главные тексты. «Компромисс», где происходит конфронтация официальных газетных публикаций и реальных событий. «Заповедник», где мы имеем дело с пушкинским мифом и бытом тех людей, которые этот миф обслуживают. «Зона», которая полемизирует с большой русской литературной традицией, берущей начало в «Мертвом доме» Достоевского, «Острове Сахалин» Чехова и тянется вплоть до «Архипелага ГУЛАГ» Солженицына. Эта литература описывала страдания заключенных. Довлатов меняет угол зрения. Мы смотрим на узников глазами охранника, который тоже человек и может страдать. Во всем этом истоки настоящей народной любви к Сергею Довлатову. Он ставит себя на один уровень с читателем, которому важна не только литература, но и действительность. Это делает Довлатова поистине народным писателем. Писателем чрезвычайно актуальным, потому что мы продолжаем жить в мире, создаваемом искусственно, в своего роде театре марионеток, а нам нужна реальность, и Довлатов нам ее открывает.

Записал Димитрий Соколов

P.S. В день рождения Сергея Донатовича Довлатова под чтение отрывков из его рассказов в час ночи развели Дворцовый мост. Наверное, сам писатель счел бы это немного парадоксальным, ведь всю свою жизнь он старался эти мосты строить, соединять, а его просто оставили на том берегу, вытолкали и постарались забыть. Но он дружески помахал нам из-за океана и стал бешено популярен, любим и знаменит. Что еще нужно честному писателю?